Нешуточный Путин. О ком не поет Семен Слепаков

Семен Слепаков спел оппозиционную песню. Российские блогеры обсмеяли главу правительства. КВН вышутил местных чиновников. И если вы думаете, что это хоть о чем-то говорит, то вы ошибаетесь.

Это в Риме жена Цезаря «вне» подозрений. А в современной России – очень даже «под». Более того – одна из функций Дмитрия Медведева – это быть жалким и уязвимым. Он – нечто вроде пластиковой куклы для битья в японских офисах: его медийная задача состоит в выпуске общественного пара. И потому никому не возбраняется тренировать собственное остроумие на главе правительства.

Более того: экономический блок кабмина – чуть ли не единственная ветвь власти в России, которую можно критиковать. Из-за этого она даже выглядит человечнее остальных и, порой, смотрится как площадка конкуренции. На одном фланге – образцово-показательный либерал Кудрин. На другом – кондово-патриотичный держиморда Глазьев. Один – за послабления «внутри» и примирения «снаружи». Другой – за печатный станок и суверенитет до последнего куска хлеба. Считается, что правительство где-то посередине, лавирует между этими двумя персонализированными крайностями. И что победа одного будет означать поражение другого. И что заочная конкуренция между «глобалистами» и «автохтонами» идет не на жизнь, а на смерть.

Хотя все это – не более чем имитация. В первую очередь – имитация конкуренции. Что-то вроде «многопартийности» российской системы, когда формально в Думе заседают несколько фракций. Но, по факту, все эти парламентские крылья приклеплены к одной тушке, и все поле политической конкуренции в России сводится к вопросу о том, кто сильнее и преданнее любит Владимира Путина. И кто годится на роль «любимой жены».

Имитация – главное содержание российской вертикали, ее альфа и омега. Имитация парламента, многопартийности, плюрализма. Имитация омбудсмена, выборов и судов. Имитация правоохранительной системы и экономики. Более того – ультрацентрализованная Российская Федерация – это имитация самой идеи федерации.

Все то, что принято в России называть государственными институтами, служит одной лишь цели – сохранять в неизменности ту сословную архитектуру, которая гарантирует права людей, находящихся на самой вершине вертикали. Гарантом этой системы выступает не Дмитрий Медведев, а Владимир Путин. Тот самый, которого критиковать нельзя. Тот самый, над кем не позволено смеяться.

Все остроумие российских блогеров и юмористов имеет стеклянный потолок. Он находится аккурат на уровне премьер-министра. Второе лицо терпит все имиджевые издержки: его можно и нужно критиковать, высмеивать и обшучивать. Но при этом ни один записной шутник не решится проверить собственное острословие на президенте. В любых скетчах о первом лице ему отведена роль источника власти, которого боятся. Единственный разрешенный формат реприз – это «очеловечивание»: «Владимир Путин едет в метро». «Владимир Путин зашел в магазин». «Владимир Путин открывает шампанское». И смеются в скетчах не над ним, а над тем, как реагируют окружающие на «самого человечного человека».

И потому не стоит иллюзий. То, что нам кажется сатирой, на самом деле, лишь увеличивает рейтинг первого лица. Несерьезность фигур на пьедестале лишь подчеркивает монументальность памятника. Репризы юмористов, звучащие со сцены, не подвергают сомнению архитектуру российской власти – они ее лишь упрочивают. Те, кто в России имеют реальную власть, не становятся объектами чужого остроумия.

«Попробовали бы они сделать это в мечети». Так, кажется?

Павел Казарин