Россия сделала фейки инструментом политики

- Последний год был достаточно знаковым в контексте использования киберпространства для разного рода нелегальных действий, в частности ведения информационных войн. Какие общие вызовы сейчас наблюдаются в сфере кибербезопасности?

- Первое, на что нужно обратить внимание, – это обычная киберпреступность против конкретного человека. Чем больше мы используем цифровые инструменты, тем больше для нас угрозы. Они касаются безопасности наших данных, наших денег. Нелегальная торговля, продажа наркотиков, кражи денег с банковских счетов – это около 400-450 млрд евро ежегодно. И это огромная сумма. В связи со значительными масштабами вызовов, нужно вводить различные системы безопасности. Евросоюз сейчас готовит новую стратегию кибербезопасности, а поскольку цифровые вызовы не имеют границ, то необходимым является межгосударственное сотрудничество.

Во-вторых, следует обратить внимание на более масштабные угрозы, например, применение вредоносного программного обеспечения наподобие Ransomware или WannaCry, когда злоумышленники заставляли пользователей платить за разблокировку электронных устройств, инфицированных вирусами. Чем больше на рынке биткойна (электронной валюты), тем легче осуществлять на рынке такого типа операции. Мы имели с этим дело несколько недель назад по всему миру, когда вдруг оказалось, что более 200 тыс. компьютеров в 150-ти странах стали объектами киберпреступления, в частности часть системы здравоохранения Британии. По делам кибербезопасности многое зависит от анализа различного рода рисков, касающихся компаний больших и малых, так и индивидуальных пользователей.

- О чем мы должны знать?

- Мы все должны осознавать, что нужно менять логины и пароли, нужно полностью отключать электронные средства, не реагировать на различного рода провокации. Например, я недавно получил письмо от Еврокомиссии, что она что-то от меня хочет, и это без конкретного имени и фамилии должностного лица. Я сразу выбросил это письмо в корзину.

Но есть еще третий элемент. Мы живем в период кибервойн. Кроме краж данных с компьютеров и безопасности, есть еще организованная информационная война, которая использует цифровые инструменты. Как правило, речь идет о том, чтобы парализовать какие-то системы управления, например энергетические системы и тому подобное.

- Как это было в Украине...

- Да, как в Украине два года назад (кибератака в декабре 2015 года на компьютерные системы управления в диспетчерской “Прикарпатьеоблэнерго” с помощью программы-трояна BlackEnergy – ред.), как было ранее с банковской системой Эстонии и так далее.

Сегодня мы имеем дело с информационной войной, которая происходит совсем по-другому, чем это было несколько десятилетий назад. Когда с самолетов разбрасывались листовки...

- А сейчас “листовки” в Интернете влияют на выборы в США, Франции...

- Да. Как в случае с похищением электронной переписки во время президентской избирательной кампании во Франции, где часть материала была подделкой. Среди настоящих писем вброшены поддельные, из которых должно следовать, например, что якобы Эммануэль Макрон заказывает наркотики и просит привезти их в здание парламента. Сейчас есть технические возможности сделать фальшивое письмо и поместить его в пакет переписки другого лица, а потом организовать утечку в Интернет и сказать, что у лица совесть не чиста. И это умело разыгрывалось во время избирательных кампаний во Франции и США и все время разыгрывается в Украине.

- И это все делает одна и та же страна...

- Россия непрерывно ведет кибервойну в Украине, и об этом надо откровенно говорить. Она имеет очень развитые инструменты для этого. Москва одной из первых создала фабрику троллей, которые придумывают различные события, а затем комментируют их. Когда исследовался один факт: фейк, который был создан троллем и который активно распространяется в Интернете, за 48 часов становится максимально публичным, и его комментирует президент какой-либо страны. То есть происходит управление политикой, что очень опасно. Тролли хорошо оплачиваются, они имеют много обличий. Я это хорошо вижу по “хейтах” (язык ненависти) у себя в соцсетях. Например, в своем твиттере я наблюдаю, что кто-то пишет что-то обо мне, и это лицо имеет всего четырех человек, которые за ним следят. А вчера или позавчера они активно писали в твиттере кому-то другому.

Фейковые новости сейчас функционируют и как прибыльная бизнес-модель. Например, македонцы зарабатывали деньги на создании контента, в котором ложь сочеталась с правдой (македонские программисты из города Велес в прошлом году делали информационные сообщения в интересах кампании Дональда Трампа — ред.).

Безусловно, сейчас все становятся более осторожными и с помощью факт-чекинга проверяют подлинность информации, которая вбрасывается в Интернет.

- Но россияне в вопросах распространения дезинформации являются непревзойденными.

- По моему мнению, Россия является самой активной страной, которая ведет первую столь организованную информационную войну в киберпространстве.

Но и китайцы тоже пытаются действовать в этом направлении. Когда они не хотели пустить в информпространство страны Фейсбук, то была создана альтернативная соцсеть – Weibo, которая имеет более 400 млн пользователей. Часть этих пользователей и их активность в Интернете оплачивалась за государственные деньги. Если нужно было активизировать какие-то антияпонские настроения, то они получали указание, что в конкретный день нужно запустить информацию такого-то содержания. А впоследствии подчеркивалось, что общество активно реагирует на какие-то события. Это тоже пример платной манипуляции.

Зато, в случае России – это попытка влиять на взгляды людей. В Британии перед референдумом по выходу из ЕС, во Франции – во время выборов, в Голландии – накануне референдума по Соглашению об ассоциации Украины с ЕС. В отличие от других каналов коммуникации, в Интернете сообщение в течение первых 10 минут может иметь тысячи потребителей информации, а за несколько часов – миллионы. Поэтому, объемы волияния, создания эмоциональной напряженности в Интернете еявляются намного большими, чем в печатных СМИ, на телевидении, радио. В СМИ есть издатели, редакторы, которые определяют надежность конкретной информации. Зато в Интернете трудно контролировать надежность информации, о факт-чекинге только сейчас начинают говорить. Речь не идет о введении какой-либо формы цензуры, но скорость распространения информации и ее влияние является огромным, и на это нужно обращать внимание.

В России, атакуя или воздействуя на людей информацией, ставят цель снизить авторитет и доверие к украинской власти, президенту, пытаются показать в максимально негативном свете действия украинцев на востоке Украины.

Россияне также активно влияют физически и в киберпространстве на польско-украинские отношения. Я не имею никаких иллюзий, что за разными антипольскими мероприятиями в Украине стоят российские деньги.

- Вы имеете в виду, например, выстрел из гранатомета по генконсульству Польши в Луцке, поджог польской школы в Мостисках?

- Именно так. Мне кажется, что мы это должны хорошо осознавать. Речь не идет даже о самом факте поджога школы, а о том, что потом вокруг этого события создается твитами или постами в Фейсбуке, как интерпретируется. Если бы такого рода событие произошло 20-30 лет назад, то об этом упомянули бы коротко на десятой странице газеты, и относительно этого не было какой-то чрезвычайного огласки. Зато сейчас Интернет является инструментом, который малозначительные события повышает до ранга сверхважных с целью раздувания разнообразных эмоций в обществе. И собственно поэтому я откровенно говорю, что за этим стоят россияне, поскольку они хотят, чтобы украинско-польские отношения были плохими, чтобы Украина не могла трансформироваться.

- Сейчас мы находимся в состоянии информационной войны. Что в таком случае следует знать и что делать?

- В вопросах функционирования критической инфраструктуры необходимо иметь хорошую киберзащиту с возможностью быстрого восстановления системы в случае появления разнообразных проблем. Обществу нужно постоянно осознавать наличие угроз в киберпространстве и формировать у обычных пользователей, в фирмах, публичных институтах чувство ответственности. Необходимо также внедрять различные технические решения, например, технологию “security by design”, – прописание в устройстве различных элементов безопасности от самого начала – кодирование, шифрование, чтобы никто не смог попасть в устройство. Эти и другие решения дают нам большее ощущение безопасности.

В области информационной войны мы должны позаботиться о достоверности источников информации, которые доступны для граждан.

- На каком уровне?

- На любом. Владельцы медиа должны контролировать – является ли информация, которую они передают, достоверной или нет. Понятно, что государственные СМИ должны об этом позаботиться, социальные медиа также должны об этом думать. Но не в такой версии, как делает сегодня немецкое правительство. В Берлине сегодня хотят быстрой реакции на появление фальшивой информации в Фейсбуке – отмена информации. В противном случае распространителя информации ждет значительное наказание. Реакция на непроверенную и лживую информацию должна быть как можно быстрой. Мы должны также укрепить влияние достоверных источников информации. Этот “информационный мусор” еще в течение некоторого времени будет функционировать, но со временем люди научатся этому противодействовать, поскольку перестанут доверять сомнительным источникам. А чтобы они перестали им доверять, то мы со своей стороны должны показывать, что то или иное является неправдой, то есть реакция должна быть незамедлительной и решительной.

- В странах ЕС создавались подразделения, которые призваны отслеживать появление дезинформации...

- В Еврокомиссии есть отдел, который осуществляет мониторинг информпространства на предмет появления дезинформации. В ЕС сейчас идет спор. Насколько знаю, заместитель президента Еврокомиссии Федерика Могерини хочет уменьшить финансирование этого подразделения, говоря, что деньги нужны на что-то другое. Я считаю это ошибкой, и мы будем бороться, чтобы финансирование для выявления дезинформации не уменьшалось.

В Брюсселе был расчет, что страны ЕС должны в это активно включиться. Но кроме Германии, другие страны пока что не проявляют значительной активности. Этот вопрос является очень важным, поскольку правительства многих стран не до конца осознают угрозу. Только прошлый год показал значительные масштабы. Брекзит, выборы в США и во Франции. Поэтому немцы так опасаются, что нечто похожее может случиться и у них перед осенними выборами.

- Должен ли ЕС наказывать Россию за агрессивную дезинформацию и кибервойну против отдельных стран? Когда-то была концепция отключения России от системы банковских расчетов SWIFT. Не стоит ли вернуться к рассмотрению этого вопроса?

- Санкции против России действуют. В ЕС сейчас ведется борьба против их отмены, при несколько изменившейся позиции США. Официально президент Трамп говорит, что санкции будут продолжены, но на самом деле неизвестно, что он сделает. Поэтому, сейчас важно сохранить санкции, и постоянно проверять – как они действуют. Отключение от SWIFT является достаточно значительным рычагом, поскольку блокирует все банковские переводы. Вопрос заключается в том, должно ли это отключение касаться всех в России, или персонально отдельных лиц. ЕС не хочет вводить санкции, которые затронут простых россиян, которые не несут ответственности за агрессию против Украины. Путин не отреагирует на санкции, когда рядовым россиянам живется хуже, простые люди его не интересуют. Поэтому, нужно подумать над тем, как это должно действовать.

Но, без сомнения, ЕС должен быть более активным в вопросе информационной войны. Эти действия должны быть более скоординированными, поскольку Россия является одной из самых агрессивных стран в информационной войне.