Операция «Анаконда» продолжается, поэтому Россия уйдет вслед за СССР

- Я хочу быть полезен Вооруженным Силам и стране и делаю то, что могу, – говорит Гордийчук. – Конечно, с образованием и опытом мне бы лучше быть где-то ближе к передовой. Слава богу, я выжил и морально восстановился, но физически я еще не в той форме, и мне стыдно из кабинета ставить задачи, связанные с высоким риском для жизни. Поэтому я попросил такую должность, чтобы не в военкомате бумаги перекладывать, а работать непосредственно с людьми.

Каждое публичное выступление генерал начинает со слов памяти о тех, кто отдал свою жизнь, чтобы мы жили мирно. Я видела, как члены национальной сборной Украины «Игр непокоренных» слушали Гордийчука стоя – вес каждого его слова они могли оценить, опираясь на собственный опыт.

Однако в обычном общении генерал очень позитивен и оптимистичен, а из-за моих журналистских попыток глубже выяснить, на чем основывается его твердая вера, что «враг будет разбит, победа будет за нами», Гордийчук заподозрил меня в зрадофильстве и пессимизме.

В интервью Укринформу начальник Киевского военного лицея им. И.Богуна рассказал, почему памятник Суворову до сих пор находится на территории учебного заведения, как он относится к призывам ура-патриотов о военном наступлении, когда завершится конфликт на Донбассе и кто командует у него дома.

- Игорь Владимирович, год назад вы открыли в лицее две программы – «Стоп, коррупция», и «Стоп, мажор». Если с первой все понятно, то вторая вызывает некоторое недоумение – чем может привлечь мажоров военный лицей?

- Речь идет в основном о детях состоятельных родителей. Они прекрасно подготовлены к поступлению, поскольку закончили гимназии, коллегиумы, школы с усиленной подготовкой, поэтому сдают все экзамены на отлично и имеют законное право на вступление. Другое дело, когда лицей избрал не сам парень, а его родители, у которых, как правило, нет времени на детей, поэтому он имеет или проблемы с дисциплиной, или с мотивацией стать военным. Вот это главное, потому что «мажор» может даже получить военное образование, а когда надо будет защищать Родину, он убежит.

Мне пришлось приложить усилия, чтобы внести изменения в правила приема в лицей. Мы ввели профессиональное психологическое тестирование, которое определяет истинную мотивацию абитуриентов, а также готовность в будущем стать защитником родной Украины. И даже если на вступительных экзаменах мы допустим ошибку и кого-то зачислим, ничего страшного, мы обнаружим отсутствие мотивации на первом же повторном тестировании и отчислим.

Поэтому я говорю будущим лицеистам: «Уважаемые, не пытайтесь нас обмануть! Лицеев сейчас очень много каких хочешь – математических, лингвистических, юридических, выбирайте!»

- Насколько острой была проблема «мажоров»? Какой их процент стремился к вам поступить?

- Примерно треть наших воспитанников – это дети, скажем так, сильных мира сего. Они поступили законно, но не хотят учиться самостоятельно, а стремятся все решать по звонку. И я говорю, что мы эту «лавочку» все равно закроем, кто бы что ни делал!

Я понимаю, насколько тяжело было тем, кто возглавлял лицей раньше, если на меня так давят отовсюду, чтобы облегчить детям обучение! Но я спрашиваю: «Какой смысл завышать им оценки? А как же ВНО – это же независимое оценивание! А как ему потом в вузе учиться? А в академии? Всю жизнь по звонкам? Нет, говорю, так не будет! Поэтому, уважаемые родители, давайте сделаем так, чтобы вы не мешали своим детям учиться!».

- Актуален сейчас анекдот, что «у генерала свои внуки»?

- Война разрушила эти коррупционные схемы. Я раньше знал значительную часть нашего генералитета, а сейчас выросло много новых, гораздо лучших, кстати, более подготовленных и мотивированных, которые показали себя на практике. Поэтому, думаю, этот анекдот уже потерял актуальность.

- А какой социальный срез остальных ваших воспитанников – из каких они регионов, из каких семей?

- У нас есть представители всех регионов, включая Крым и Севастополь. В частности, пятеро ребят из Крыма, 21 с освобожденных территорий Луганской и около 30-ти из Донецкой областей.

Примерно треть наших воспитанников относятся к льготной категории – в лицее сейчас обучаются 13 детей погибших военнослужащих, один ребенок Героя Небесной сотни, 28 детей-сирот и около 40 детей, чьи родители были лишены родительских прав.

- Вы лично знакомы с кем-то из лицеистов? Возможно, есть среди них друзья?

- Во-первых, я персонально занимаюсь детьми погибших, потому что они нуждаются в постоянной психологической реабилитации. Я им предложил: давайте ближе познакомимся, обменяемся телефонами и будем дружить.

Еще я дружу с отличниками – теми, кто мотивирует и тянет за собой.

Ну и приходится «дружить» с нарушителями. У нас есть один такой мальчик, чей папа, к большому сожалению, отдал свою жизнь, а он срывает уроки, потому что ему трудно. Поэтому чуть ли не через день приходится с ним общаться.

Я ему говорю: «Сынок, если бы твой отец был жив, он не был бы против, чтобы я завел тебя в комнату и дал морально взбучку за то, что ты срываешь уроки, ведешь себя, как маленький ребенок – прячешься под кровать, под парту. Так нельзя, потому что в учебном взводе 25 человек, и они в основном хотят учиться, а ты им не даешь!»

- Есть ли в лицее «дедовщина»?

- За прошлый год было два таких случая, я обоих отчислил, кто там меня за них не просил!

Я их защитникам сказал: «И не пишите, и не звоните, иначе из-за того, что вы их «крышуете», мне придется выгнать и воспитателей, и командиров, и психологов, то есть будет больше крови. Давайте обойдемся малой кровью: кто опозорился – за ухо и с вещами на выход!

- Я просмотрела комментарии на сайте вашего лицея, разное пишут... Вы это читаете?

- Нет, я не собираю сплетни и фейки.

- А почему вы считаете то, что пишут на вашем сайте, фейками?

- Когда пост анонимный, то 99,9 процента, что это все придумано. А если брать во внимание фейки, то получится, что на всю Украину не останется ни одного честного человека!

Вы наберите в поисковике фамилию любого военного, начиная от майора и заканчивая министром обороны или начальником Генштаба, – чего вы там только не увидите! Я знаю, кто, как и зачем это делает, потому что когда учился целый год в США, у нас был отдельный предмет – информационная война. Я потому и соглашаюсь встречаться с журналистами, чтобы люди понимали, что слово бьет гораздо сильнее, чем пуля или мина. Это очень мощное оружие!

- СМИ весной сообщили, что администрация лицея им. Богуна намерена демонтировать памятник Суворову, однако он до сих пор там. В чем задержка?

- Мы его локализовали и ждем разрешения от городской власти. Я вчера (интервью записывалось 26 октября. – Авт.) договорился наконец встретиться с нашим мэром Виталием Кличко. Хочу раскрыть ему всю агентуру Кремля в КГГА и назвать фамилии тех, кто не подписывает согласование на демонтаж памятника.

- А историю военных походов Суворова в лицее будут изучать?

- У нас есть своя история независимой неньки Украины, и мы на ней будем воспитывать будущих защитников. Нам не нужны советские мифы. Ведь все русские рассказы о военных операциях, начиная еще от Московии, построены на лжи. А о Суворове Россия врет так же, как и о «колорадской» ленте.

Сейчас военным историкам надо с документами и фактами выявлять правду и по-новому все описать.

Если у российских или советских военачальников были какие-либо талантливые операции, то в высших военных учебных заведениях, когда речь идет о стратегии или оперативном искусстве, их можно рассмотреть. А в лицее мы изучаем военную историю на начальном уровне, у нас есть свои украинские военачальники, нам не надо советских или российских.

- Вы учились в Колледже сухопутных войск Вооруженных сил США. Есть ли отличия в подготовке военных в США и Украине, кроме технической базы?

- Да. Принципиальное отличие – там учат, как думать, а у нас – как воевать.

То есть нашим военным говорят, что воевать надо так и так, вот вам шаблон, по которому вы должны действовать. А в США говорят, что шаблона нет, что военный должен думать в рамках выполнения задания. И, упаси Боже, это не должно быть любой ценой!

«Мы за ценой не постоим» – это как раз там, где Путин, где Кадыров, для которых человек – это пушечное мясо, ноль. Нет-нет, стоп, стоять! Давайте я вам нарисую варианты «а», «b», «с», мы приложим усилия, задача будет выполнена, но как раньше – к утру и «любой ценой» – так не будет!

- Но, к сожалению, с вами так было на Саур-Могиле – у вас был приказ любой ценой держаться...

- Понимаете, там была такая задача, потому что, пока мы цеплялись за каждый метр, каждый кусочек, за все, что можно - здесь, в глубоком тылу, в Украине каждый день, каждый час просыпался населенный пункт, сознание людей, и народ поднимался.

Ведь Майдан пробудил значительную часть общества, но не всех. Надо было восстанавливать армию – и количественно, и качественно. При этом наибольшей угрозой была не ее низкая техническая оснащенность, а деморализованность и зараженность «русским миром» – Крым и Донбасс это показали.

- Вы лично видели признаки развала армии?

- Конечно! Мне с семьей из-за этого каждые два-три года приходилось менять гарнизон: только приехал – на сокращение! Это были одни из лучших бригад, но их сокращали и расформировывали.

- Можно было как-то этому противодействовать?

- Нет, потому что это приоритет высшего не военного, а военно-политического командования. Даже министр обороны в этом смысле очень мало может сделать.

- Вы поступали на учебу в Омское высшее танковое инженерное училище, а потом перевелись в Киевский институт сухопутных войск. А почему сразу туда не поступали?

- Потому что тогда была такая политика: ты украинец, поэтому учиться будешь где угодно, только не в Украине!

Мне в военкомате дали на выбор шесть или семь военных училищ: Алма-Ата, Омск, Новосибирск, Баку, Ташкент, Владикавказ. Славянских было два, Омск ближе, туда и поехал. А чтобы украинцу учиться в Украине, надо было иметь очень большой блат!

- От некоторых из военных приходилось слышать, что у них поначалу был определенный психологический барьер, который мешал стрелять в сторону россиян, потому что, возможно, они вместе с ними учились. Вы испытывали нечто подобное?

- Не было у меня абсолютно никакого барьера! Я перестал поддерживать какие-либо связи с моими однокашниками еще после Оранжевой революции, потому что уже тогда было понятно, что Путин и Россия присутствуют в Украине непосредственно, а не виртуально, что Россия везде ставит своих агентов, в том числе в Вооруженных Силах.

- Как вы оцениваете протестную акцию, которая сейчас происходит под Радой?

- Мирные протесты – это признак цивилизованного демократического государства. Во всех странах, где я учился или был на стажировке, – в Канаде, США, Британии, Германии, – постоянно проходят какие-то акции, то в защиту прав ЛГБТ, или антиглобалистов, против Трампа или еще кого-то. Это проявление демократии.

Если кто с чем не согласен, пожалуйста, организуйтесь и выходите. Только однозначно протестовать надо без оружия, без насилия, без радикальных действий и без погромов.

Я патриот родной Украины, как и миллионы нас, но я не считаю, что сейчас следует выражать свою позицию штурмом. Слава богу, у нас главная революция уже состоялась, думаю, точка невозврата уже пройдена, просто есть такие, кто хочет видеть ее результаты побыстрее – к утру, как в сказке.

Я, например, противник свободного обращения оружия в Украине, потому что Путин и так уже заполонил им страну. У него есть несколько стратегических направлений, и одно из них – рассорить нас, чтобы мы тут друг друга перестреляли.

Поэтому я говорю: «Ребята, я тоже украинец и патриот, но давайте протестовать без радикальных действий, в рамках генеральной идеи».

- Известно, что врачи запретили вам вспоминать пережитое на Саур-Могиле. А следите ли вы за нынешними событиями в зоне АТО? Если да, то из каких источников берете информацию?

- Я стараюсь выполнять рекомендации врачей. У меня первые несколько месяцев вообще была не столько физическая, как психологическая травма, из-за которой я не мог спать. Еще и сейчас мое состояние, скажем, не такое, как хотелось бы, но, слава богу, все потихоньку восстанавливается.

А про АТО жена мне рассказывает, что там как. Там же много ребят, командиров частей, с которыми я вместе учился или начинал на войне, так она в первую очередь говорит мне о тех, кого мы знаем.

Если ребята мне звонят или приезжают, я с ними общаюсь, но сам таких разговоров не инициирую.

- Сейчас конфликт на Донбассе переходит в замороженную стадию. Вы разделяете надежды руководства нашего государства на международную помощь в его решении?

- И мы же тоже не спим и не сачкуем! Мы восстанавливаем и наращиваем и по количеству, и по качеству Вооруженные Силы по всем направлениям – Сухопутные войска, Военно-Морские силы, Воздушные. Создали Силы спецопераций, а посмотрите, какие ВДВ сейчас!

Конечно, «империя зла» тоже не спит. Кроме того, у нее есть ресурсы, и самое главное – она не дорожит человеческими жизнями.

Если у нас, к примеру, на днях четверо воинов погибли, то многие уже кричит «Зрада!» и готовы выходить с вилами. Я им говорю: «Ребята, ну это же война, к большому сожалению, потери неизбежны. Надо учиться, нам нужна не только более качественная подготовка личного состава, но и современные вооружение и техника». И как раз поэтому мы нуждаемся в международной поддержке на политико-дипломатическом уровне.

Потому что операция «Анаконда» – постепенное ослабление России путем экономических санкций – продолжается, и каждый день дает свои результаты. Ее не видно – это не так, что, к примеру, сделал выстрел и уничтожил противника, но те, кого это касается, или кто этим интересуется, все чувствуют и видят.

Советский Союз развалился, потому что в его экономики не стало денег, точно так же рухнет режим Путина.

- Но некоторые считает, что у него еще достаточно большой запас прочности. К тому же, Россия ведет гибридную войну со всем миром.

- Что касается запаса прочности - я так не думаю. Как бы там Китай ни помогал, санкции действуют. Россия просто блефует, выдает желаемое за действительное.

А Советский Союз тоже вел войну со всем миром, и где он сейчас? Там и Россия будет!

- То есть вы верите, что мы вернем Донбасс мирным путем благодаря международной помощи?

- Да. Конечно, мы будем проводить некоторые военные операции ограниченными силами на ограниченных участках – как булавочные уколы в сердце. Главное, что у нас стратегия правильная. Но мы не готовы, не готовимся и не имеем права готовиться идти в атаку на Москву или куда там призывают эти псевдопатриоты.

Тем, кто кричит: «Ура-ура, давай на Москву!» я отвечаю: «Уважаемый, если бы ты хоть раз сходил в атаку или реально, а не где-то поблизости, побыл в окопе, когда постоянно лупят «Грады» или «Ураганы», очень сомневаюсь, что ты потом говорил бы что-то подобное!»

Мы, в отличие от «империи зла», бережем каждого человека. Зачем нам терять наших лучших сыновей? Мы и так уже стольких потеряли! Вы посмотрите, сколько мемориальных табличек на входе в наш лицей, а мне продолжают звонить и сообщать, что погиб такой-то ваш выпускник, который служил в таком-то батальоне. А все мои погибшие, кого я потерял... Мне очень тяжело сейчас общаться с их женами, родителями, детьми.

- Сколько еще, по вашим ощущениям, будет продолжаться этот конфликт?

- Я не считаю, что он на годы, думаю, это вопрос ближайшего года. Ведь Россия с каждым днем деградирует, а мы с каждым днем развиваемся. Сейчас мы намного сильнее. И вот когда наступит эта точка пересечения – мы на развития, а они на спаде, – тогда и будет победа!

- И наконец, о личном. У вас жена – старший солдат. А дома вы генерал?

- Нет, я солдат, а она генерал! А дочка – Верховный Главнокомандующий (смеется). Мы у нее спросили: «Может, тоже хочешь в военные?» А она говорит: «Нет-нет, спасибо!». Дочка мечтает быть педагогом, ей нравится заниматься наукой.

- Какой вы видите вашу дальнейшую карьеру?

- Это будет зависеть от состояния здоровья. Слава богу, оно уже лучше, но над этим еще надо работать – я продолжаю лечение и тренировки. В первый год восстановительная тренировка отнимала полдня, а полдня оставалось на работу. Сейчас уже час-два-три на восстановление, и больше времени на работу.

Справка. Игорь Гордийчук родился 12 ноября 1972 года в селе Зализница Корецкого района Ровенской области. В 1989 году, после окончания Корецкой общеобразовательной средней школы №1, поступил в Омское высшее танковое инженерное училище, но потом перевелся в Киевский институт Сухопутных войск Национальной академии обороны Украины, окончил с отличием факультет подготовки офицеров оперативно-тактического уровня. Учился в Колледже сухопутных войск Вооруженных сил США. Владеет английским, немецким, польским языками.

Участник боевых действий на Востоке Украины в 2014 году. Позывной «Сумрак» получил, когда был назначен на должность помощника начальника разведки специальных операций. Также имел позывной «Гордей».

Полковник Вооруженных Сил Украины, офицер Главного командного центра Генерального штаба Игорь Гордийчук возглавлял отряд спецназа во время выполнения задач в тылу противника, в течение 12 суток в августе 2014 года разведчики Гордийчука удерживали контроль над Саур-Могилой, отражая ночные штурмы боевиков. Полковник был неоднократно контужен, но позиций не покинул. Гордийчук последним ушел с высоты и рейдовыми действиями по тылам противника вывел личный состав из-под огня. В ходе сдерживания атак террористов получил тяжелое ранение в голову и 30 августа в бессознательном состоянии был доставлен в больницу Днепропетровска. Перенес несколько операций.

Указом Президента Украины Петра Порошенко от 21 октября 2014 года Гордийчуку присвоено звание Герой Украины с формулировкой «За исключительное мужество и героизм, проявленные в защите территориальной целостности и независимости Украины, жертвенное служение Украинскому народу».