Полиция ищет Нос, Почесуху и Гамбаряна

По официальным данным, на начало ноября этого года от органов власти на Херсонщине скрываются более 1 тысячи 200 человек. 

Кто эти люди и как долго они “в бегах”, “Вгору” рассказал оперативный сотрудник областного управления Национальной полиции Андрей. Он попросил не публиковать свою фамилию, а тем более фотографию.

Андрей работает в розыске уже более 10 лет. Его отдел ищет не только беглецов с места преступления, но и дезертиров, и должников по гражданским искам, и без вести пропавших людей.

В официальных розыскных документах очень длинные “неудобные” формулировки, поэтому в повседневной работе оперативники пользуются более лаконичными названиями. Например, беглецов категории “лица, которые уклоняются от уплаты алиментов на содержание ребенка”, называют просто: алиментщики.  А людей, которых органы досудебного следствия разыскивают по подозрению в совершении уголовного преступления – “преступниками”.  

Так вот, как рассказывает Андрей, если брать “чисто” преступников, то в розыске сейчас находятся порядка 750 человек. Цифра эта меняется каждый день: кого-то находят, а кто-то – сбегает.

Но больше всего  времени и сил уделяется тем, кто совершил тяжкие и особо тяжкие преступления на территории области. Таких беглецов – 200 человек. Из них 9 разыскиваются за убийство, 13 – за причинение тяжких телесных повреждений (в том числе и с последовавшей смертью),  12 – за разбой, 16 – за грабеж, не найдено еще двух насильников. Остальные – за другие преступления, где предусмотрено наказание свыше 6 лет лишения свободы, в том числе за кражи с проникновением в здания и со значительным ущербом, виновники ДТП, где пострадавшие получили тяжкие травмы или погибли.  

Кроме того, за розыском Херсонщины еще “закреплен” 231 военнослужащий Азово-Черноморского погрануправления, которые служили в Крыму и не покинули полуостров после его аннексии (там осталось порядка 550 украинских пограничников). Информацию о них собирают буквально по крупицам. Часто не удается даже найти фотографию: ведь их личные дела, все анкетные данные и паспортные архивы – все осталось в Крыму.

И еще с полтысячи людей разыскиваются “за долги”: алиментщики и гражданские ответчики, так называемые госдолжники. Андрей говорит, что в месяц, по различным искам, им приходит порядка тридцати дел от исполнительной службы.

– Среди алиментщиков больше мужчин, но “попадаются” и женщины. Примерно в каждой пятой такой семье маме захотелось “другой жизни”, а детей папа  сам воспитывает. Должников обычно всех быстро находим. Они не столько от органов власти скрываются, как от своих родственников, друзей, знакомых. Прекрасно понимают, что меры, связанные с лишением свободы, приняты к ним не будут, поэтому  часто просто перебираются в соседний населенный пункт. Мы с их розыском стараемся не затягивать, иначе – “засыпались” бы в их вале.

«Вечный розыск»

Тем не менее, есть люди, десятилетиями успешно скрывающиеся от правоохранителей. Например, Комсомольским отделением полиции Херсона до сих пор за мошенничество разыскивается бабушка 1940 года рождения. А сбежала она от ареста еще в 1995 году.

– Люди, которые длительное время числятся в розыске, – это, прежде всего те, кто уехал за рубеж, – поясняет Андрей. –  Большинство таких беглецов мы все равно находим, используя каналы Интерпола. И без разницы, где они проживают: в Италии, Германии, Аргентине. Но часто возникают процессуальные проблемы. Либо у следствия возникают вопросы с доказыванием вины. Или же наше законодательство не позволяет привлекать к ответственности людей за рубежом, поэтому нам не могут выдать этого человека. С некоторыми странами есть проблемы из-за того, что нет договора о правовой помощи, нет процедур экстрадиции. Но тяжелее всего находить лиц без определенного места жительства. Они тоже годами могут числиться в розыске. У них нет ни родственников, ни дома, ни друзей. Они ни к чему не привязаны. Сегодня тут, а завтра уже “ищи ветра в поле”. Их знают только такие же бездомные, в лучшем случае – участковый на территории. Но  документов у них часто никаких нет, а знают их либо просто по имени, либо по кличке. Мы в этом году, например, задержали Михаила, который 7 лет находился в розыске, а  жил, фактически, у нас “под боком”, на территории области.  Назвался Игорем, пристроился работать дворником, без документов, и “сидел тихо”. Не всегда у людей есть особые приметы, не всегда их кто-то может опознать. Бывает, что люди длительное время живут по поддельным документам. Придумывают себе легенду, заучивают ее. У нас был в розыске лет пять человек за изнасилование. Мы его задержали в Харькове. Он жил с женщиной, с хозяйкой фирмы по производству мебели, а он на той фирме работал директором. Пришли мы к нему на работу, говорим: “Ну, здравствуй, Виталий”. Все люди, что были вокруг, работники предприятия, в один голос: “Вы ошиблись, это Андрей”. А сожительница вообще была в шоке, что жила с мужчиной, который долгие годы выдавал себя за абсолютно другого человека.

Поддельные паспорта пользуются очень большой “популярностью”. Буквально в июле этого года пограничники на въезде в Крым задержали человека, чей паспорт вызвал подозрение, фотография была вклеена. А оперативники по той фотографии опознали человека, которого разыскивали за изнасилование в Голой Пристани. Вся процедура заняла буквально час.
Но бывает и так, что беглеца ищут среди живых, а он за эти годы мог уже и умереть.  Так, мужчина 19 лет находился в розыске за убийство в Бериславском районе.  А последний раз его видели в Николаеве летом 2002 года.

– Мы понимали, что человек реально не может столько лет разыскиваться, а по нему – нет никакой новой информации, – рассказывает оперативник. – У него была и бывшая сожительница, и дети остались, но и с ними он не связывался. А человек, который его видел последним, рассказал, что мужчина находился “на грани”: имел неряшливый вид, злоупотреблял спиртным. И мы предположили, что он, скорее всего, умер. Подняли всю информацию о неопознанных трупах с лета 2002 года, поставленных на учет на территории Николаева и окрестных районов. И каждое дело детально проанализировали. И, действительно, попал один, который по антропологическим данным полностью соответствовал нашему беглецу. И подходил по времени смерти, – умер в начале осени 2002 года от ишемической болезни сердца. Подняли архивы, истребовали из розыскных дел фотографию трупа. Его опознали и родственники, и близкие, и односельчане. Потом провели ряд ДНК экспертиз, которые тоже подтвердили, что труп принадлежит именно ему. Основная масса беглецов выезжала на территорию Российской Федерации. Потому что туда из Украины уехать проще всего. Не надо  виз,  и для пересечения границы  достаточно гражданского паспорта. В Европу сбегали намного меньше: и условия выезда тяжелее, и полицейский контроль  намного жестче. А сейчас многие стремятся попасть на неподконтрольную Украине территорию. Причем на восток, в зону АТО, бегут единицы. Преступники, в основном, едут в Крым. Сегодня процентов 15 криминальных беглецов (не считая военнослужащих) находятся именно на полуострове.

– Каких-либо контактов и переписки с полицейскими Крыма мы поддерживать не можем и не имеем возможности, – говорит оперативник. – Точно также, как и они с нами. Поэтому пока политическая ситуация такая, преступники могут “сидеть” там очень долго. Если не выедут на официально контролируемую правоохранителями России территорию, в тот же Краснодарский Край, например, и не попадут в поле зрения той полиции. Мы таких беглецов в шутку, между собой, называем “вечный розыск”.

Бегать стали больше

Как правило, количество людей, скрывающихся от правосудия,  зависит от количества преступлений.  Но в Украине, после вступления в силу нового Уголовно-процессуального Кодекса в 2012 году, число беглецов стало неуклонно расти.

– Прежде всего, это связано с процессом избрания меры пресечения, – поясняет Андрей. – По очень большому количеству преступлений судья, вынося решение об аресте, одновременно предусматривает альтернативу – какую-то сумму залога, которую можно внести и выйти на свободу. В частности, нами сейчас проводятся мероприятия по розыску участников преступной группы, которые совершали мошенничество в Херсоне. Мы таких называем “лотерейщиками”. Они, например, предлагали и обмен денег, и: “Вы выиграли в лотерею, положите столько, получите в конвертике столько”. Их целями были бабушки и пожилые люди. По этой группе у нас проходило четыре одессита. Когда их задержали, всем была назначена мера пресечения в виде ареста либо залог по 120 тыс. гривень с каждого. В тот же день все внесли залог, вышли на свободу и исчезли из поля зрения. Когда следователь понял, что они к нему являться не собираются, территориальные органы проверили их местонахождение и подтвердили, что подозреваемые скрылись, их объявили в розыск. Сами понимаете, что прошла уже неделя-две, а люди за это время могли  земной шар несколько раз облететь. Иногда достаточно двух-трех дней, а то и  часов, чтобы человек смог выехать за границу, пока он не числится в официальном розыске. Но двое нами уже задержаны. Местонахождение одного еще не установлено. А четвертый – в Крыму.

И есть еще одна, новая категория беглецов, которые уклоняются от исполнения приговора, связанного с лишением свободы. В их числе, например, бывший председатель Лазурнянского сельсовета Руслан Коваленко, осужденный к 8 годам, но он спокойно покинул зал заседаний и скрылся. Потому что судьи, давая человеку “реальный” срок, до вступления приговора в силу оставляют прежней меру пресечения. А это либо залог, либо личное обязательство (подписка о невыезде). За 2015-2016 годы только районными судами (не считая городских) было принято порядка 160 таких судебных решений.

– Я лично знаю людей, которые сами пришли и попросили их посадить, потому что приговор уже вступил в силу, – говорит Андрей. – Но их процент мизерный. В основном, это те, у кого небольшие сроки заключения, например, арест на три месяца. Но как можно отпускать человека, когда ему “светит” заключение на 6 или 8 лет?! Я не могу объяснить, почему так делается. Может,  не до конца понимаю все юридические нюансы, но надо же на вещи реально смотреть. Только за этот год разыскивалось 71 лицо этой категории. Не найдено еще 36 человек.

Тела нет, а дело есть

Оперативники разыскивают и пропавших без вести людей. И если раньше было: “Нет тела – нет дела”, то сейчас в каждом случае пропажи человека открывается уголовное производство по факту убийства. Ведь  очень многие, к сожалению, пропадают “при криминальных обстоятельствах”, а тело спрятано. Но, как рассказывает Андрей, когда откапывают труп многолетней давности, то его и идентифицировать крайне сложно, и установить причину смерти экспертам не всегда под силу:

– Помню, человек пропал и, скорее всего, его убили. Мы предполагали, кто это мог сделать. Но тот мужчина сбежал в Казахстан. Его розыск официально не объявлялся, потому что было мало доказательств. И тут, спустя 8 лет, он вернулся. Мы с ним пообщались, “пропустили” через  полиграф и он признался, что спрятал тело убитого им земляка на заброшенном кладбище. Но судмедэксперт не смог дать заключение, что смерть была насильственной. Если бы на костях остались следы от ударов, то вопросов бы не было. Но их не оказалось, было повреждение внутренних органов, которые истлели… И все. Человека отпустили, потому что все сомнения – в пользу виновного.