Яд в красивой упаковке

Ученые, экологи и администрация Херсонщины обращаются к Президенту Украины с требованием ветировать Закон, принятый Верховной Радой 7 февраля, губительный для заповедников и национальных парков страны.

Речь идет о Законе со вполне порядочным, благозвучным названием: “О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины (относительно выполнения Конвенции 1979 года об охране дикой флоры и фауны и природных сред обитания в Европе)”, зарегистрированном под № 2023. И подавался он не просто под “соусом” лучшей охраны заповедных зон, а еще и под маркой евроинтеграции, требованием Европейского союза “подогнать” наше устаревшее законодательство под более прогрессивные нормы. Вот только “европейского” там совершенно не видать. И если закон вступит в силу, то буквально этим летом всех уникальных животных Аскании-Нова придется распустить, а территорию бросить на произвол судьбы. И это при том, что наш биосферный заповедник уже более ста лет собирает и разводит раритетные виды, его коллекция имеет статус национального научного достояния, признана ЮНЕСКО. В него входит не только Зоологический парк, Дендропарк, самый большой сохранившийся участок заповедной степи в Европе, но и охраняемые Рамсарской конвенцией  водно-болотные угодья Большого Чапельского пода.

Теория «неприкасаемых»

Тут, наверное, следует отметить, что накануне злосчастного голосования на рассмотрение депутатов подали сразу несколько “экологических” и “природоохранных” законопроектов, и в каждом из них есть похожие “нововведения” – запрет на “антропогенное влияние”. А по сути – запрет на спасение вымирающих видов. Это то же самое, что запретить врачам лечить человека и оставить им только наблюдение за агонией больного: “Выживет-не выживет”. Идея “абсолютной охранности/заповедности” – так называют ученые “новшество” депутатов – далеко не нова. Она была популярна еще в 19-м веке. Вновь о ней заговорили уже в 21 столетии. Некоторые ученые вспомнили и попытались “пропихнуть” эту идею в России. Даже организовывали в Майкопе международную научную конференцию по теме. Однако на нее подали заявки всего 8 участников, и конференция провалилась. Затем в 2013 году зарегистрировали в российской Думе аналогичный нашему законопроект. Но другие ученые и экологи федерации подняли такой шум, что проект “завис”. Среди многих аргументов противников “абсолютной охранности” был и таков: после пожара (которые запрещается тушить, так как это тоже “антропогенный фактор”, грубое вмешательство человека в природные процессы) заповедная территория потеряет свой статус охраняемой и ее тут же застроят элитными коттеджами.

И, к слову, когда Фридрих  Фальц-Фейн создавал Асканию-Нова, он тоже вначале “поддался” теории “абсолютности”, но очень скоро пришел к выводу, что она, возможно, хороша на больших пространствах, площадью более 600 тысяч гектаров, а в наших условиях – категорически неприемлема.  И уже в  1898 году начал использовать такие природоохранные мероприятия, которые не только позволили создать у нас уникальный заповедник, но до сих пор изучают и внедряют во многих прогрессивных странах. Смысл их прост: каждому виду – своя забота. Некоторые экземпляры, действительно, хорошо “оставить в покое”. Другим, “пироманам” (например, тюльпанам), нужны пожары, третьим – покосы и выпас животных. Так же, как и больным людям – каждому индивидуальный препарат: кому-то таблетка от изжоги, а кому – капли в нос. Потому что заповедники для того и создаются, чтобы сохранить или восстановить погибающие “очаги прошлого”. И с точки зрения ныне нас окружающей среды, их нельзя считать чем-то естественным, природным и здоровым.  

А если говорить не “вообще”, а о нашей заповедной степи, то те времена, когда ею была покрыта вся область – давно уже канули в лету. Часть давно распахано (80% площадей), часть – застроена, заселена людьми. И в итоге, в Украине степным остался всего 1% территории. Это маленькие “лоскутки” давней природы, окруженные со всех сторон нынешними полями и посадками акаций. Ветер и птицы переносят семена агрессивных сорняков и деревьев, как минимум, на 40 километров. И если регулярно не уничтожать “современную” поросль, не вырубать кустарники, то древние степи очень быстро погибнут.

По словам профессора, заведующего отделом геоботаники и экологии Института ботаники НАНУ им. Холодного, члена корреспондента НАНУ, доктора биологических наук Якова Дидуха, через 20 лет от них останутся редкие воспоминания, а через 50 лет степное разнотравье совершенно исчезнет под натиском кустарников и бурьяна.

А если случится пожар? Про пожары асканийцы знают очень хорошо. В 2012 году от молнии загорелась степь. Огненный смерч  высотой от 30 до 100 метров несся, раздуваемый ветром.

– Тогда Аскания чуть не сгорела, – вспоминает директор Биосферного заповедника “Аскания-Нова” Виктор Гавриленко. –  Три района не могли загасить. Мы пробили дыру в огне, шли метров триста, в том числе и я, по горевшей территории, выводя технику и людей из пекла. А противопожарные мероприятия, обкосы и тушение – это “грубое вмешательство в заповедные экосистемы”. Но если не будем тушить, сгорит вся степь. И о сохранении каких видов насекомых может идти речь? Ни о каких. Потому что прогорает не только подстилка, но и слой грунта на три сантиметра, полностью. Восстановление в наших степях после пожара идет лет 12. Но при этом некоторые виды навсегда могут выпасть из экосистемы (исчезнуть на этой территории). В частности, пожар 2012 года значительно снизил численность махаона, – дневной бабочки из семейства парусников, занесенной в Красную книгу.

Пустить бизонов в огороды

Также, как пояснил директор заповедника, этим Законом запрещается завозить новые виды животных, то есть, больше нельзя будет пополнять коллекцию.

Что касается “аборигенных видов”, которые населяют заповедную территорию, то теперь можно только наблюдать за ними. Формально, наших диких копытных, в том числе и лошадь Пржевальского, можно тоже назвать “аборигенами”, ведь они живут на Херсонщине более ста лет, акклиматизировались и размножаются. А завезенный сайгак, кулан – те вообще были здесь когда-то многочисленными, во времена Киевской Руси. Чем они не “аборигены”? Однако без защиты и помощи человека сейчас – погибнут. Они пока находятся на огороженной территории Большого Чапельского пода. Длина забора – 38 километров, площадь 2378 га. Зимой, в гололед, животных подкармливают. Летом, в жару, для водопоя дополнительно качают в озеро воду. Поскольку Большой Чапельский под – низина, “большое блюдце”, и раньше внизу этого “блюдца” собиралось озеро, заросшее травой. Но в 60-х годах прошлого века, из-за сельскохозяйственного земледелия, водосборный бассейн был сильно распахан. И озеро сейчас наполняется только раз в 10-15 лет, когда бывают обильные осадки. Все остальные годы туда в жару аккуратно подкачивают воду, чтобы поддержать баланс и создать необходимые условия для копытных, а также – для птиц, которые мигрируют Азово-Черноморским коридором и нашли приют именно в Аскании-Новой. Также животным дают соль. А теперь – ничего из вышеперечисленного делать уже нельзя, в том числе и забор придется убрать.

– Если не будем подавать воду, мы также утратим статус Рамсарской территории. И те огромные стаи, до 44 тысяч серых журавлей, которые собираются со всей Европы на Большом Чапельском поде одновременно, и которые мы сейчас демонстрируем всему миру – их не станет. А также – краснозобой казарки. К нам прилетает и огарь, которого мы разводим, выпускаем за пределы территории, а он потом опять к нам возвращается… Я уже не говорю про обычные, не раритетные виды, которые у нас собираются. А ведь соблюдение Рамсарской конвенции, –  тоже международные обязательства Украины. Мы не можем допустить, чтобы это все было уничтожено, –  подчеркнул Виктор Гавриленко.

С ног на голову

А заведующий научно-исследовательской лабораторией биоразнообразия и экологического мониторинга заповедных степей Виктор Шаповал так прокомментировал новый Закон: в нем сразу три проблемы – научная,  юридическая, и отсутствие логики. О “научном” подходе мы уже немного упомянули. Тут только можно добавить, что каждые три года украинские ученые изучают состояние заповедных мест и рекомендуют государству, что нужно делать дальше для сохранения того или иного раритетного вида. Человек, потеснивший тысячи тысяч видов со своего обитания, должен думать, каким образом создать для них условия, чтобы они выжили. 

Поэтому для каждого заповедника, для каждого “краснокнижного” экземпляра – свои, индивидуальные рекомендации. И каждые десять лет Всемирный фонд дикой природы (WWF) публикует отчет о состоянии охраняемых зон в  Евросоюзе и, при необходимости, мероприятия, нужные для поддержания “ископаемых” экосистем, корректируются. Но в каждом отчете, в том числе и опубликованном в этом году, по-прежнему четко говорится, что задача каждого из государств: “Обеспечить защиту видов посредством эффективных и комплексных мер, с целью достижения благоприятного природоохранного статуса для охраняемых видов”. Благоприятного!

И “старая” Конвенции 1979 года об охране дикой флоры и фауны, на которую ссылаются наши “законотворцы”, тоже говорит не о запрете вмешательства человека в дикую природу, а об “организации мероприятий, необходимых для поддержания или восстановления природных мест обитания и популяций видов природной фауны и флоры”. Кроме того, Европейский союз очень аккуратно “дозирует” ограничения на заповедных территориях. Ничего лишнего и сверх меры. Во-первых, это тоже может навредить окружающей среде (известны примеры, когда охраняли сурков и сусликов, запретили там выпасать овец и сенокос, но высокая трава пугает этих животных, и они просто ушли с заповедной территории на луга, где паслись отары). То есть,  нормальный европейский подход – когда для каждого национального парка или резервата разрабатывается свой план мероприятий (!). А тут – ультимативно, на уровне закона, без учета хотя бы местной специфики, всем все запрещают.

А во-вторых, как отметил профессор, доктор биологических наук ХГУ Иван Мойсиенко, чрезмерные ограничения могут спровоцировать конфликты на местном уровне – мы это уже “проходили”, когда создание Национального парка “Нижнеднепровский” всколыхнуло волну протестов на Херсонщине. Это случилось из-за опасений, что нельзя будет на пастбищах пасти скот, в реке и лиманах ловить рыбу, а в лесах – собирать ягоды и грибы. А ведь наши “законотворцы” распространяют принцип “неприкасаемости” не только на Асканию-Нова, но и на другие охраняемые территории не только нашей области, но и всей страны. И при этом, “прикрываются” евроинтегарцией. Где логика?

А что касается юридической “составляющей” абсурда, то, как уже упоминалось, в Верховной Раде было зарегистрировано четыре законопроекта об изменениях природоохранного законодательства. Юристы Верховной Рады назвали их все некорректными и рекомендовали инициаторам объединить усилия и доработать, объединив в один документ. Каким образом, по какой ускоренной процедуре и в обход этих рекомендаций законопроект № 2023 “просочился” – неизвестно.

«Кому выгодно»?

И последнее. Инициаторы вышеупомянутого Закона – народные депутаты Павел Дзюблик, Анатолий Дырив, Остап Еднак и Алексей Ленский.  За “абсолютную неприкосновенность” проголосовали, в том числе, и четыре нардепа от Херсонщины: Федор Негой, Сергей Хлань, Александр Спиваковский, Юрий Одарченко (Иван Винник – не голосовал). Никто из них, увы, даже не удосужился посмотреть, а какие же, на самом деле, европейские требования? Открыть хотя бы Директиву 79/409/  ЕС – самые эффективные инструменты природоохраны в Европе, а, возможно, и во всем мире. Или бы, как пример, – польский закон об охране природы, наших ближайших соседей, которые свое законодательство уже адаптировали к европейским нормам. Увы. Так и напрашивается вывод, что наши депутаты абсолютно не вникали в суть, а “купились” на красивую “упаковку”.  Но ведь суть не в обертке, а – в том, что нам теперь придется “есть”. Причем “начинка” – очень далека от рекомендаций, которые разработали международные эксперты для Украины и для “Аскании-Нова”, в частности. Зато новые гибельные статьи закона чуть ли не цитируют книгу одиозных украинских общественников Владимира Борейко и Ивана Парникозы, публикующих свои “научные рекомендации” за деньги российских меценатов.

И что еще больше угнетает в этой ситуации: пока только экологи, ученые и чиновники Херсонщины бьют в набат и шлют письма правительству Украины, с просьбой остановить надвигающееся бедствие. В остальных регионах страны – тишина…