Артем Сытник, глава Национального антикоррупционного бюро, - о делах с участием серых кардиналов Кононенко и Мартыненко

В подчинении Артема Сытника, главы Национального антикоррупционного бюро (НАБУ), всего 78 детективов. И это молодые люди — их средний возраст составляет 25–26 лет. Сам Сытник немногим старше — ему 36. На эту зеленую во всех смыслах команду лег почти неподъемный груз — поставить на поток борьбу с коррупцией высокопоставленных чиновников.

Сытник, юрист и бывший работник прокуратуры, возглавил НАБУ в апреле 2015‑го. Но его структура заработала лишь в конце прошлого года.

Старту мешало многое. В том числе и решение депутатов, что бюро должна контролировать специализированная Антикоррупционная прокуратура. Выборы ее руководства затянулись, сопровождались скандалами и резкими заявлениями европейских дипломатов. Лишь на исходе 2015‑го в Украине появился антикоррупционный прокурор — им стал Назар Холодницкий, и НАБУ приступило к работе.

И тут же оказалось погребено под грудой заявлений — от депутатов, Генпрокуратуры (ГПУ) и журналистов. И в здание НАБУ, расположенное на киевской улице Василия Сурикова, 3, на допросы в качестве свидетелей стали ходить многие политики и чиновники, среди которых оказались и близкие друзья премьера и президента.

Сейчас в бюро расследуют сразу несколько скандальных дел. Среди них и то, в котором фигурирует соратник главы государства Игорь Кононенко, депутат от БПП. Экс-министр экономразвития Айварас Абромавичус обвинил многолетнего бизнес-партнера Петра Порошенко в попытке расставить своих людей в руководстве министерства и подчиненных ведомству госпредприятий.

Сытник, в кабинете которого нет обязательной для чиновника фотографии лика президента, зато есть портрет Тараса Шевченко, не обещает мгновенных результатов по самым резонансным расследованиям. Но готов расширить работу НАБУ, потому набирает еще сотню детективов.

5 вопросов Артему Сытнику:

— Что вы считаете своим наибольшим достижением?
—  В одном из своих первых интервью я говорил, что работа оперативно-технического направления НАБУ будет запущена не раньше апреля 2016‑го. 30 декабря 2015‑го детективы получили возможность работать и прослушивать фигурантов производств [через СБУ]. Второе достижение — это наше аналитическое подразделение.
— Что вы считаете наибольшим провалом?
— Пока что я не вижу огромных провалов, возможно, недостаточная осведомленность общества о задачах и работе НАБУ.
— Какая из последних прочитанных книг произвела на вас впечатление?
—  Заканчиваю книгу Ли Куан Ю Прыжок из третьего мира в первый. Там рассказывается, как проводились реформы в Сингапуре, в том числе и антикоррупционная. Меня впечатлила воля этого человека. Против него тоже было много политических сил и внешних врагов, но он выстоял. И сейчас это показательная страна в планетарных масштабах.
— На чем вы передвигаетесь по городу?
— На служебном автомобиле Volkswagen Passat 2003 года выпуска, выделен в аренду Кабмином.
— Кому бы вы не подали руки?
— Люди, которым мне не хочется подавать руки, ко мне в кабинет заходят очень редко.

— Сколько уголовных производств сейчас ведет НАБУ?

— Больше 70.

— Это правда, что ГПУ пыталась завалить вас делами по бывшим чиновникам, передать множество томов по ним и заблокировать тем самым работу бюро?

— Дела, которые формально подследствены НАБУ, накапливались годами. Например, дело [бывшего премьера] Павла Лазаренко насчитывает 23 тыс. томов. Перспективы его сомнительны, а ресурс, который он тянет на себя, достаточно большой. Поэтому в законодательстве написано: тот, кто взял на себя ответственность за расследование этих дел, кто упустил время по многим делам, пускай и принимает окончательное решение. Мы хотели начать с чистого листа по нынешним чиновникам и тратить свой ресурс на преодоление коррупции, которая существует сейчас.

— Но в ГПУ, например, есть дело по сжиженному газу — схеме бизнесмена Сергея Курченко, в которой был задействован нынешний глава Оппоблока Юрий Бойко. Генпрокурор с лета не подписывает ходатайство о снятии с Бойко депутатской неприкосновенности и аресте, хотя оно уже готово. Можете ли вы взять себе подобные дела, если это связано с бездействием нынешней прокуратуры? Очевидно же, что там есть что расследовать.

— Я, в отличие от прессы, не могу сказать “очевидно” или “неочевидно”. Я дела не читал. Поэтому говорить о том, что оно полностью расследовано и готово к передаче в суд, не могу. Но когда в конце декабря парламентом принимался закон [О внесении изменения в Уголовный процессуальный кодекс относительно уголовных производств, которые расследуются следователями органов прокуратуры], и все дела, которые были возбуждены до начала работы Антикоррупционного бюро, остались в прокуратуре, то в документе допустили возможность истребовать дело по решению директора НАБУ, которое согласовывается с антикоррупционным прокурором. Поэтому исключать этого [передачу дел из ГПУ в НАБУ] нельзя.

— Самая громкая история сейчас из числа тех, что попали в НАБУ,— это обвинения экс-министра экономразвития Айвараса Абромавичуса в адрес соратника президента Игоря Кононенко. Вам не кажется, что власть хочет использовать НАБУ? Кононенко требует скорейшего расследования, тем самым желая показать, что даже новые органы ничего против него не нашли.

— Я не хотел бы, чтобы исходили из того, что там “точно что‑то есть”. Мы проводим расследование с целью вынести решение, которое сможем объяснить, каким бы оно ни было. Спекулировать тем, что там изначально есть состав преступления, а НАБУ ничего не делает, или, наоборот, что там нет состава преступления,— так вопрос ставить нельзя. Естественно, в этом деле есть политический налет. Мы проводим расследование громкого заявления [Абромавичуса], чтобы дать оценку, насколько оно обоснованно. И если обоснованно, то насколько в действиях людей, которых мы будем допрашивать, есть наличие состава преступления. Сейчас проводятся следственные действия, допрашивается Абромавичус, Кононенко, допрашивался Андрей Пасишник [исполнительный директор НАК Нафтогаз Украины, которого, по мнению министра, ему навязывал в замы Кононенко].

— Это можно расследовать оперативно? Кононенко очень хочет, чтобы результаты расследования появились как можно скорее.

— Мы мало учитываем, кто чего хочет. Мы расследуем так, как того требует закон. Затягивать не будем, потому что понимаем: мы не имеем на это право.

— Помните, когда бюро начало работать, к вам приходила Наталья Седлецкая, журналист программы Схемы, и передавала папки документов. Среди них были материалы по сомнительному отчуждению участка на Печерске, по улице Радиальной, 5, который перешел Кононенко, когда он еще был депутатом Киевсовета. И второй момент, касающийся того же человека,— документы по строительству жилого дома в санитарной зоне ядерного реактора, которое ведет близкая к Кононенко компания. Разбирали ли вы эти бумаги и что с ними?

— Помню, конечно. Нам не только она передавала материалы. Мы благодарны журналистам, которые хотят с нами сотрудничать. По многим журналистским материалам, кстати, уже возбуждены уголовные дела. У нас есть несколько способов проверки информации. Первый — это расследование уголовного производства. Также у нас есть аналитическое подразделение, которое проводит проверки с целью выявления состава преступления. Мы эти материалы [программы Схемы] отдали в работу, думаю, по ним проводят проверку.

— У вас есть производство, в котором фигурирует министр инфраструктуры Андрей Пивоварский. Что с этим делом?

— Что касается истории с Пивоварским. Было заявление народного депутата [на Пивоварского], который, кстати, по собственному же обращению не хочет давать показания. Депутат заявил: министры и сотрудники министерств получают зарплаты в конвертах. Мы начали проверку этого заявления. Вызвали Пивоварского. Это было еще в декабре прошлого года. Потом Пивоварский ни с того ни с сего вспомнил, что его вызывали, начал громогласно заявлять, что в отношении него расследуется уголовное дело. При этом сам же заявитель не хочет сотрудничать [со следствием]. У нас это не первый случай, когда человек пишет [в НАБУ], а как доходит дело до разбирательства, не хочет подтверждать свое заявление и давать показания.

— А по депозитам сына главы НБУ Валерии Гонтаревой?

— Это дело было внесено в реестр Антикоррупционной прокуратурой по заявлению Центра противодействия коррупции. Сейчас проводится расследование.

— Гонтареву вызывали на допрос?

— Гонтареву еще не вызывали. Но, если честно, я не веду учет, как часто мы принимаем известных личностей.

— Но общество поверит в вашу работу только тогда, когда будут звучать самые громкие фамилии.

— Я понимаю. Но мне непринципиально, пришел Мартыненко, Иванов или Петров. Я не буду кому‑то лично уделять внимание только из‑за того, что он, по мнению общества, является известной персоной. Есть детектив, который расследует дело, и он принимает решение: сегодня ему нужно вызвать такого‑то чиновника, такого‑то министра или работника министерства. Он решает, вызывает и проводит следственные действия. Я не ставлю самоцелью вызвать максимальное количество одиозных личностей и сказать: видите, на этой неделе мы вызвали пять селебритиз. Для нас важна процедура расследования. Никому тут не будут обеспечивать какие‑то особенные условия допроса. Пока человек — свидетель, вне зависимости от того, какую он должность занимал и занимает, у него есть соответствующие права, с ним проводятся следственные действия. Подозреваемые? Решается вопрос о мере пресечения. Опять же без привязки к какой‑то должности или фамилии. Если мы сейчас будем спекулировать какими‑то громкими фамилиями, НАБУ превратится в политический орган — это неправильно. Тогда вся идея будет сведена к нулю.

— Николай Мартыненко, соратник Арсения Яценюка, обвиняемый швейцарской прокуратурой в коррупции, активно сотрудничает с НАБУ?

— Он пришел с третьего раза, назвать это активным сотрудничеством я не могу. Есть комментарий его адвоката, который недоволен профессионализмом наших детективов. Мне это льстит. Если адвокат недоволен, значит, мы на правильном пути. Как и множество других дел, данное связано с потоками средств за рубеж, и это то, что не дает возможности быстро закончить расследование. На этой неделе запланирован визит наших детективов, расследующих это дело, в Швейцарию: изучить их производство и, возможно, принять решение об истребовании этих материалов. Также 17–18 февраля приезжают в Украину эксперты ФБР, с которыми мы будем плодотворно сотрудничать. Отслеживание долларовых потоков с помощью ФБР ускорит процесс проведения многих расследований.

— Насколько трудно добывать доказательства? Проблема со многими одиозными фигурами в том, что сами они не подписывают документы. Например, близкий к Виктору Януковичу регионал Юрий Иванющенко не подписывал документы, но все знали, что он контролировал некоторые потоки. Когда нет бумаг, что еще может стать доказательством причастности к махинации?

— Коррупционные схемы в Украине — наверное, самые сложные в Европе. У нас в этом плане достаточно талантливый народ. Те люди, которые осуществляют контроль за потоками, редко что‑то подписывают и делают что‑либо явное, благодаря чему их можно было бы сразу вычислить. Тут важно использовать институт сделок со стороны защиты и со стороны обвинения. Самый надежный способ добраться до коррупционеров на высоких должностях — это склонить мелкого чиновника, который подписал документ, к сотрудничеству с органами следствия. В Грузии этот институт действовал четко. Хотите 12 лет лишения свободы? Нет. Хотите 5 лет условно? Хотим. Тогда вы даете нам показания, возмещаете ущерб, который причинен вашими действиями, а мы поднимаемся вверх по лесенке далее. К сожалению, в Украине по коррупционным преступлениям институт сделок ограничен. У нас запрещено давать условный срок по тяжким коррупционным преступлениям, даже если лицо будет сотрудничать. Мы подняли этот вопрос. Проблема требует законодательного урегулирования.

— Недавно принял присягу спецназ НАБУ. У них, как оказалось, есть БТР. Зачем?

— Мы, возможно, будем работать в зоне АТО. У нас, например, недавно были обыски на Артемсоли — это госпредприятие, которое находится недалеко от линии разграничения. Сомневаюсь, что у других правоохранительных органов будет большое желание нам помогать. Поэтому мы рассчитываем только на себя.

— Президент выступил против того, чтобы НАБУ могло прослушивать телефоны. Эта функция остается за СБУ. Как вы к этому относитесь? Это ведь тоже ограничивает вашу работу.

— Там не было сказано слова “против”. Но мы будем настаивать на своем. А проголосует парламент или нет, не знаю.

— Это зависит от решения Рады?

— Нужно внести буквально несколько слов в Уголовно-процессуальный кодекс.

— Вы будете этого добиваться?

— Конечно, мы будем настаивать до последнего. Мы понимаем, что это достаточно большой риск, когда мы включаем прослушивание через СБУ. И особенно большие риски, когда мы будем документировать работников СБУ. Они будут знать, что их коллегу включают [на прослушку]. Более целесообразно иметь автономные возможности.

— Весной появятся первые результаты работы НАБУ?

— Когда мы ездили в США, то встречались с прокурором, который занимается расследованиями высокой коррупции. Я ему задал вопрос: сколько вы за год поймали судей [при получении взятки]? Он на меня посмотрел круглыми глазами. У них такое редко случается.

За 2014‑й в Украине выявили 10 судей-взяточников, а НАБУ всего за пару месяцев — пятерых таких. И это мы только начинаем работать.

— Карлос Кастресана, испанец, который расследовал коррупцию в Гватемале и посадил 150 чиновников, включая президента и премьера, рассказывал, что все власть имущие его там ненавидели. Как наши чиновники относятся к вам?

— Чувство неприязни — это минимум, который я буду вызывать у большинства наших чиновников. И вызываю уже сейчас.

  Кристина Бердинских

Материал опубликован в НВ №6 от 19 февраля 2016 года