В донецком аэропорту страшно не было

Недавно был День памяти киборгов. Об этих людях, ставших  легендарными, сказано и написано немало. Порой кажется, что речь идет не о живых или живших рядом с нами людях, а о персонажах эпоса. Однако защитники Донецкого аэропорта – наши соотечественники.

Кто-то из них стал гражданским человеком, но немало и тех, чья жизнь до сих пор связана с армией. И на Херсонщине, в воинских частях на границе с Крымом, служат люди, прошедшие через ад горячих дней  на Донбассе.

Евгений Аверкин (позывной “Игла” ) – замкомандира взвода в одной из воинских частей, расположенных в Геническом районе. Родом он из  Бердичева Житомирской области. Ему – 27. Но испытал он столько, что иным хватит на три жизни.

Его жизнь круто изменилась в марте 2014-го, когда он добровольцем пошел в армию. Пошел туда, где ранее проходил срочную службу: в 95-ю Житомирскую бригаду воздушно-десантных войск.

“На 3 мая у меня была запланирована свадьба, – рассказывает Евгений. – Но я понимал, если отсиживаться, то никакой свадьбы может не быть. Вы ж помните, какая ситуация была. Потому  пошел в военкомат. По моей просьбе военком похлопотал, чтоб нас супругой расписали 10 марта. В тот же день отметили это скромно. А 11-го я уехал” .

Потом были 235-й общевойсковой полигон “Широкий Лан”  в Николаевской области, где по ускоренной программе прошли обучение. Перед отправкой в АТО часть, где служил Евгений, ненадолго перебросили на Херсонщину, так как была велика вероятность российского вторжения из Крыма.

Евгений Аверкин: “Среди моих сослуживцев были и добровольцы, и мобилизованные. Последних призывали якобы на десять дней, на переподготовку (такой была официальная версия), но люди понимали, что в стране – война, и понимали,  как могут развиваться события. И совершенно не правы те, кто утверждает, что людей заставляли воевать. Нам говорили: кто не желает продолжать службу, может написать рапорт и уйти на “гражданку”. В бою хуже нет, когда рядом   – человек, воюющий по принуждению.  В армии это понимали. И немало людей написали рапорта. А те, кто остались, сделали это осознанно.

Например, наш батальон полностью состоял из добровольцев. В бригаде его назвали “штрафбатом”. Нет, дисциплина у нас была  – железная. Но поскольку каждый из нас  был добровольцем, мы очень болезненно реагировали на несправедливость начальства, на явно непродуманные решения. И могли любому офицеру, независимо от его звания,  высказать все, что думаем”.

Во второй половине апреля 2014 года воинская часть прибыла в Донецкую область, в Доброполье.

Евгений Аверкин: “Все началось с небольших перестрелок, а что значит настоящая война,  впервые узнали 13 мая. В тот день наша колонна попала в засаду в поселке Октябрьском. Шестеро ребят погибли, семеро – ранило, сгорел один БТР. В тот день мы впервые “познакомились”  с россиянами, точнее, с чеченцами. Они воевали в состоянии наркотического дурмана, причем, настолько сильного, что продолжали некоторое время идти даже после того, как в них выстреливали два автоматных “рожка” .

Кстати, российские военнослужащие, которых  брали в плен, рассказывали, что их командование использовало чеченцев в качестве заградительных отрядов, которым был дан приказ стрелять в отступающих. То есть, действовали в лучших сталинских традициях.

В Донбассе против нас, кроме чеченцев-кадыровцев, воевала 106-я Псковская дивизия ВДВ России и спецподразделение “Вымпел”, которое еще в советское время участвовало в операциях за рубежом” .

Война – это не только смерти, ранения и болезни. Это еще и испытание на прочность чувств, отношений, личностных качеств. .

Евгений Аверкин: “Мой брак, увы, оказался недолговечным. Супруга не выдержала и заявила, что она устала,  ей надоело постоянно ждать, видеть меня раз в полгода, постоянно быть готовой к плохим новостям. Сейчас единственное, что между нами общего, – дочь. О ней я буду заботиться всегда” .

Однако в жизни пережившего предательство бойца есть человек, которого сам он не предаст никогда. Это – его комбат “Медведь” .

Евгений Аверкин: “Этот позывной – прозвище нашего комбата еще с его курсантских времен.  Его роту  называли “медвежата”. А потом появился батальон “медведей”  – тот самый, который стал “штрафбатом”. Я познакомился с “Медведем”  еще в 2009 году, когда служил срочную службу, он тогда только пришел в часть после военного училища.  “Медведь” – комбат, служить под началом которого – и удовольствие, и честь, и  ответственность.  Слава Богу, что жизнь свела меня с таким человеком. Если б не он…

Когда я воевал, в моей семье случилось горе: тяжело заболела мать. Оказалось,  необходима очень дорогая операция. И я даже не представляю, что бы мы делали без помощи комбата. Он через своих друзей и знакомых договорился, чтоб была предоставлена санитарная машина: мама не могла ходить, а были нужны осмотры у разных специалистов. Комбат договорился и об операции. Так с его помощью спасли маму”.

Евгений Аверкин: “Эта современная скорая помощь для перевозки раненых тоже подарена волонтерами”.

На вопрос об участии в защите Донецкого международного аэропорта  Евгений ответил, что воевать там было… не самым страшным из того, что пришлось пережить.

Евгений Аверкин: “В аэропорт   прибыли уже после участия в других боевых действиях. Потому  неверно сказать, что там было очень страшно. Дня три осваивались, а потом… Потом просто воевали.

А вот по-настоящему страшно было в мае 2014-го. Отряд во главе с нашим тогдашним комбригом Михаилом Забродским (сейчас – командующий Высокомобильными десантными войсками Вооруженных сил, генерал-майор, Герой Украины) совершил рейд во вражеский тыл и вывел из окружения бойцов 25-й бригады. А заранее мы договаривались, что когда наши будут возвращаться, на подъездах к месту дислокации части выпустят зеленую ракету. Ведь нормальных средств связи у нас тогда не было: нонсенс, но воюющую армию ими практически не обеспечивали.

И вот среди ночи мы слышим звук приближающейся бронетехники, видим свет фар. Выпускаем зеленую ракету и видим выпущенную в ответ красную. А красная ракета – это сигнал “К бою!” .

Колонна, которая ехала к нам, еще и выбрала такой маршрут, что создалось впечатление, будто она выстраивается в боевой порядок. Мы решили,  это – противник, приготовились к атаке.

Все решили буквально секунды. Кому-то из колонны чудом удалось выйти на связь с нами и предупредить. Оказывается, у отряда, который возглавлял Забродский, закончились зеленые ракеты: ими освещали путь, когда выходили с территории, занятой врагом.

А вот страшно стало, когда все выяснилось. Страшно, что если б не сработала связь и был бы открыт огонь, какая беда произошла бы, к каким жертвам это привело” .

В аэропорту подразделение, в котором служил Евгений Аверкин, обороняло новый терминал. Этот этап своего участия в войне боец считает не особенно примечательным. Говорит, гораздо больше боялся, когда приходилось воевать в степи. А в здании  защищали бетонные стены.

Евгений Аверкин: “В аэропорту ситуация была из серии “смешались в кучу кони, люди…” . И мы, и противник пользовались одним и теми же коммуникациями. Часто бывало: установишь съемную мину-растяжку, спустя некоторое время идешь проверять, а она уже снята ДНРовцами и поставлена так, чтоб наши бойцы на ней подорвались. А несъемные растяжки противник снимал с помощью… собак. Бросали кусок мяса, и собака бежала за ним и срывала растяжки, животное погибало.

Часто перекрикивались с противниками. Они почему-то любили кричать: “Нерусские, сдавайтесь!”. Причем, часто – с сильным кавказским акцентом. Мы отвечали: “Чурка ты русская!”  Ну и предлагали пойти по известному адресу.

В последние дни нашего пребывания в аэропорту было особенно жарко – трое суток непрерывного боя. Нас было семьдесят человек: тридцать – в новом терминале и сорок – в старом. А сепаратистов было… Даже не скажу, сколько. Знаю только, что они потеряли убитыми около тысячи человек. Наши потери – четверо контуженых в новом терминале, который обороняли бойцы нашего подразделения, а в старом терминале (там находились бойцы из другого подразделения) – шестеро погибших и 18 раненых.  Откуда брались силы, даже не представляю” .

У Евгения Аверкина – несколько наград. Все – от волонтерских организаций и от сообществ участников АТО. Государственной – ни одной, если не считать “Лицарський хрест Родини Мазеп” , который приравнен к государственной награде. В феврале, в годовщину вывода советских войск из Афганистана, он, его отец (ветеран Афганистана) и брат (тоже – участник АТО, военнослужащий 26-й Бердичевской артиллерийской бригады) должны получить ордена “За верность традициям”, к которым представлены  сообществом участников АТО.

Евгений Аверкин: “Для меня эти награды – более значимы, чем государственные. Быть отмеченным волонтерами и боевыми побратимами – огромная честь.

Кстати, чтоб там кто ни говорил, а без помощи волонтеров нам пришлось бы гораздо тяжелей. Первые три с половиной месяца  АТО армию снабжали очень скудно: не было бронежилетов, современных касок, другого снаряжения, нормальных продуктов… Да практически все, кроме оружия, боевой техники и боеприпасов, мы получали от волонтеров. А какие письма приходили из детсадов и школ! Как это поднимало боевой дух! Ради этих людей стоило сражаться!

Да и сейчас волонтерская помощь – неоценима. Например, наше подразделение ремонтирует технику исключительно благодаря волонтерам, за что им огромное спасибо. Волонтеры помогают нам и с одеждой, снаряжением.

Вот без некоторых бесполезных чиновников мы бы куда лучше справились. А вот волонтеров трогать не надо. Они – герои. Настоящие герои”.