Послевкусие за пределами выставок

В июне-июле  художественный музей предоставил свои залы для демонстрации трёх совершенно неординарных выставок,  о которых хочется рассказать подробно,   ибо экспозиции такого уровня демонстрируются в Херсоне не часто.

Это, в первую очередь,  произведения из фондов музея: 

«Дары Карлиса Добрайса и латвийское искусство 19-2О века», выставка харьковского художника Виктора  Гонтарева  «Лицар зоряного возу» и картины херсонского художника Егора Толкунова под общим названием «Мой храм».

Временной разброс первой выставки латвийских художников  - почти целое столетие. От классика В.К. Пурвита  до полотна  Лекузе , выполненного в 2017году. Эти произведения отразили изменения, происходившие в искусстве  Прибалтики за минувшее столетие. Если картина Пурвита «Речка»  традиционна в своем  реалистическом  подходе к изображению конкретного  пейзажного мотива, то живопись художников советской Латвии отличается  программной установкой на поэтическо-романтическую передачу бытия.  Таковы образы тружеников, исполненных в духе героизации советских будней. Живописная программа   осуществляется  здесь связью с установками художников-передвижников, направленными на социальное содержание произведений. Таковы работы Виска С. «Рыбак Артём»   1965 г., «Реставраторы» К. Добрайса 1962г. Акварели Петрашкевича , Звирбулиса и т. д. 

70-80 годы представлены работами, в которых происходят изменения, являющие другую философскую программу. Поэзия и метафора здесь побуждают зрителя фантазировать  и понимать  эстетику  контекста.  Эти произведения  созданы с учетом    зрительского умения включаться в  предложенную художником интеллектуальную среду. Картины , которые строятся на определенном соединении эмоционального и интеллектуального начал, мы наблюдаем в произведениях Циркунова Ю. «Учения идут», Баумане Б.Ф. « Труд рыбаков» и « Третий семестр», Табаки М. « Утро в лесу» , триптих Добрайса К. « Семимильными шагами». В этих картинах огромную роль играют  колорит и  ритмические построения произведения,  но  совсем незначительна  их психологическая трактовка .

Объёмна в количественном и временном отношении ( 60-е, 80-е. и 2000-е)  коллекция произведений  Карлиса Добрайса.  Его произведения отражают процессы  и события, происходившие в социальной сфере  и  отраженные в творческих исканиях времени. Как ни покажется  странным, но его композиции ассоциативны с произведениями  старых мастеров. Например, картина « 19 …» год навевает сопоставление с  «Ночным дозором» Рембрандта.  Свет неведомого источника освещает толпу, направлено идущую куда-то. Лица имперсональны, но драматизм здесь  достигается ритмикой движения и неопределенностью цели  идущих.  Ощущением катастрофы  насыщена и  композиция  «Чернобыль», где в  кузове грузовика люди в противогазах воспринимаются как  существа неземной и жуткой яви.

Выставка Виктора Гонтарева ( 1943-2009) – это открытие для многих ценителей искусства и  производит ошеломляющее  впечатление на зрителей, давно соскучившихся по драматическим конфликтам, заложенным в произведениях живописи. В полотнах Гонтарева воссоздается атмосфера эмоциональной насыщенности,  в которой предмет теряет ощущение подвижности и динамичности, но  обретает  черты мифологизированной значимости. Это сообщает даже камерным по форме произведениям эпичность и драматизм. В картине « Самый обычный пейзаж» вдруг звучат плачем серенькие небеса над серым озерцом с поросшими пучками камыша и одинокой женской  фигурой. В произведениях художника образ пространства дробится, разбиваясь на символические и смысловые фрагменты, и удивительным образом будоражат  сознание зрителя, готовя его к разгадыванию авторских шарад.

Образной драматургией пронизана серия работ, посвященных  Н.В.Гоголю.  Зритель видит и знаменитую миргородскую лужу, и свиней, и коз, и кур с петухами – вся  жизнь писателя , отраженная в деталях  и объединенная единым цветовым решением, заставляет зрителя  вспомнить интонационный строй писательского рассказа - вспомнить и улыбнуться.

Попадание в гоголевскую  стилистику просто удивляет. Живописная трактовка  житейских эпизодов  настолько убедительна, что  трудно представить себе иное.  Вот хохочущий Пушкин, слушая Гоголя, схватился за живот, а  рядом другой эпизод: писатель глядит из окна кареты на уездный город с покосившимися фонарями и забором – и  вся эта  явная театральность  воспринимается  и впечатывается  в память именно такой, какой преподносит её нам  художник.

Если  выставка Гонтарева по масштабу представленных работ не уступает музейной экспозиции, то небольшая по объёму выставка произведений Егора Толкунова   может быть  обозначена как «человек и его вера».  Наполненная  раздумьями о суетности мирского существования, живописная исповедь погружает зрителя в среду   монашеского бытия. Скупая красочная гамма серо-синих и черных оттенков  окружает  человеческие  фигуры, помещенные в тесноту  келий.  Художнику удается отразить мир другого порядка, не прибегая к назидательности.  

Брать интервью у Толкунова бесполезно. Он ничего не расскажет вам  о своих работах и планах  на будущее. Его полотна – это его исповедь. И он прав. Как сказал герой одного фильма,  «художник творит не так, как хочет, а так, как может»  Поэтому  дело зрителя - воспринимать и или отторгать  откровения  авторов живописных произведений. Но если зритель подготовлен, то    восприятие  искусства и общение с ним становятся душевной необходимостью  быстро мелькающей жизни.