Надежды юношей уж не питают: Спираль уныния и спираль надежды

Полтора десятилетия в той части российского общества, где ценят свободу, раскручивалась спираль уныния. У большинства ощущение, что зима будет долгой, возникло сразу, как только Ельцин подкинул России этого «преемника».

Кто-то ощутил свою стилистическую несовместимость с намерениями нового президента «мочить в сортире». Многие все поняли окончательно, когда Путин убил НТВ. Какую-то часть праволиберальной общественности, из числа тех, для которых свобода и деньги это синонимы, убаюкивало присутствие в путинской обслуге некоторого числа чубайсов и кохов, убеждавших, что главное это плоская шкала налогообложения, и именно из нее непременно вырастет цветок русской свободы. Главное - не мешать Путину его выращивать.

После ареста Ходорковского вопрос «ху из мистер Путин?» стал признаком либо окончательного идиотизма либо лицемерия. В либеральной тусовке настало время радзиховских. «Вы же видите какой у Путина фарт», - доверительно шептали радзиховские на ухо приунывшему российскому либералу. Он только пришел, и нефть сразу выросла. Вы что, хотите отказаться от такого фартового лидера? «Ну, а потом, вы только посмотрите на наш народ: это же не народ, а ужас что такое! Ведь народ-то намного хуже Путина! И если все расшатать и, не дай бог, скинуть Путина, следующий будет просто ужасен». Да, и, конечно, «эта ваша демшиза намного хуже Путина». Радзиховщина приняла обличье веховщины, а сам Радзиховский превратился в Гершензона.

После думских выборов 2003 года, когда в российском парламенте не стало вообще никаких либералов и демократов, спираль уныния начала стремительно раскручиваться, и к 2007-2008 годам уныние стало господствующим настроением. Грузинская война показала, что Путин готов на любые международные преступления, а главное, что в мире никто не хочет этому противостоять. Наступившее в 2007 десятилетие Чурова превратило выборы в фарс и лишило всяких надежд на смену режима легитимным способом.

Ощущение полного тупика на фоне ликования мракобесов на телевидении способствовало тому, что настроение «поравалить» стало доминировать. Либерал и демократ в России становился исчезающим видом. Особенно это ощущалось в провинции. Разреженное либеральное пространство и, как следствие, ощущение полного одиночества во враждебном запутинском окружении, запустили в либеральной среде спираль молчания. Либералов и демократов стало казаться намного меньше, чем их было на самом деле. Это, да еще кривая социология, породили знаменитый «феномен 84 процентов».

Неглубокий глоток белоленточной надежды, который дали протесты 2011-2012, сменился еще более тотальным унынием. Это уже всё, мы все умрем при Путине – с таким настроением все новые сторонники свободы паковали чемоданы, или, если не было такой возможности, просто, потеряв всякую надежду, утрачивали всякий интерес к общественной жизни, ограничившись личной.

И тут где-то внутри конструкции путинского режима треснуло. Сначала этот треск почти никто не услышал. Наоборот. Когда Путин украл Крым, охватившее страну крымнашистское безумие, казалось, обозначило новый вектор страны, в направлении КНДР, туда, где конец правления диктатора может наступить только в связи с его физическим концом.

Оказалось, что это не так. Аннексировав Крым и развязав войну с Украиной, Путин взорвал свой режим. Как происходит этот медленный взрыв, мы наблюдаем прямо сейчас.

Первым делом от Путина сбежал его пресловутый фарт, главным признаком которого были цены на нефть. Без этого фарта он просто не знает, что делать с экономикой. И никто не знает. Из тех трех программ развития экономики, которые были представлены Путину на экономическом совете, одна, кудринская, требует смены политического курса и уже только поэтому при Путине нереальна. Другая, титовско-глазьевская означает довольно стремительный коллапс экономики и развал России на некоторое число самостоятельных воюющих между собой государств, а улюкаевская ведет в конечном итоге к тому же результату, что и титовско-глазьевская, но процесс будет значительно более длительным, поскольку вместо стремительного коллапса правительская программа предусматривает медленное угасание экономики.

Но до этого не дойдет, поскольку политический коллапс наступит раньше экономического.

Путин и его ближайшее окружение становятся просто смешными, что смертельно для политиков в авторитарных режимах. Изумительная глупость Медведева, которая раньше, когда режим был в силе, вызывала улыбку, сейчас, когда режим треснул, частью населения воспринимается с нарастающей ненавистью, другими безудержным смехом. «Денег нет, но вы там держитесь. Здоровья вам и хорошего настроения», - стало таким же несмываемым медведевским мемом как и «отливание в граните».

Игра на контрасте: брутальный Путин на фоне плюшевого Медведева уже не получается. Они все больше воспринимаются как традиционная клоунская пара. И роль рыжего клоуна не намного более выигрышна для главы государства, чем роль клоуна белого. Вид Путина, который залез в странный пенальчик, названный холуями из «Комсомолки» «троном византийских императоров», - воспринимается как карикатура.

Самый оглушительный треск для путинского режима - это вся история с Савченко. Тут все – сплошной провал. Путинский гуманизм это оксюморон. Жареный снег и деревянное железо. «Стальной» Путин беспощаден к врагам и не поддается никакому внешнему воздействию. Это была основа имиджа, на котором держался миф о «84 процентах». Надежда Савченко сломала этот имидж и миф повис в воздухе. Путин держал Савченко в качестве ценного заложника, а отпустил «просто так». Мы не знаем, чем именно прищемила Путина Меркель, но то, с какой неприличной для диктатора поспешностью он впереди собственного визга бросился исполнять ее приказ, доказывает, что на Путина вполне можно давить и это давление может быть весьма эффективным. Для диктатора это конец. «Стальной» Путин оказался тряпочным зайцем.

Перемещение Надежды Савченко из российской тюрьмы в украинскую большую политику мгновенно изменило соотношение сил между Россией и Украиной. Россия вмиг стала слабее, Украина усилилась, налилась политической мускулатурой. Баланс военный, конечно, не изменился, если измерять его в соотношении техники и боеготовности войск. Резко изменился баланс политический, который в значительной степени определяется состоянием общественного сознания в странах и тем, что происходит в политических элитах.

Украина с появлением Савченко получила мощнейший импульс для дальнейшего раскручивания спирали надежды. Той, которая изрядно ослабла со времен Майдана, и в значительной части украинского общества сменилась унынием. И состояние украинских политических элит давало этому настроению веские основания, запускало спираль уныния.

Сегодня никто не знает, как Савченко впишется в украинскую политику. Никто, в том числе и она сама, не знает ее реальный политический потенциал, границы ее возможностей, меру обучаемости. Немного проще предсказать реакцию зубров украинской политики, которая, вероятнее всего, будет располагаться в диапазоне между желанием использовать и стремлением мягко вытеснить на периферию.

Но главное уже произошло. Если еще месяц назад в украинской политике не было морального стержня, поскольку не было политика, которому доверяло и поддерживало бы большинство граждан, то теперь такой человек есть. Экспресс-опросы, проведенные несколькими телеканалами, показали, что, если выборы президента Украины провести сейчас, то 76% проголосуют за Савченко. Учитывая, что в демократической стране, такой как Украина, электоральный рейтинг в 76% это совсем не то, что 100-процентный в путинской авторитарной России, консолидация украинского народа вокруг Савченко это громадный политический капитал не только лично ее, но и всей украинской политики.

В связи с последними событиями спираль надежды может начать раскручиваться и в России. В одном сериале Леониду Ильичу приписывают фразу, будто бы сказанную им перед смертью об СССР: «слон уже умер, но не знает об этом, потому что большой». Маловероятно, что такая мысль могла даже возникнуть в брежневской голове, а не то чтобы быть высказанной. Но фраза неплохо отражает ту временную дистанцию, которая отделяет момент политической смерти режима от его отстранения от рычагов власти. СССР был очень большим и мощным «слоном», поэтому «жил» после своей смерти довольно долго. (А во многом и сейчас этот мертвец «жив»). Путинский режим намного меньше и слабее, поэтому временной интервал между его политическим умиранием, которое, видимо, уже идет, и демонтажем, будет значительно меньше. Правда, сам собой он не уйдет, даже если умрет окончательно. И чтобы убрать этот труп из России, необходимо, в том числе, раскручивать спираль надежды. Это отдельная и довольно тяжелая работа.

Игорь ЯКОВЕНКО