Мы работаем день и ночь. Замглавы НАБУ рассказал, что посадки коррупционеров уже начались

Гизо Углава – один из членов грузинской команды, которую пригласили проводить реформы в Украине. В Грузии Углава много лет работал в прокуратуре, с 2009-го по 2012-й был заместителем Главного прокурора Грузии. За свою карьеру он никогда не был членом ни одной политической партии. 

В Украину Углава прибыл в 2014 году в качестве консультанта, а в 2015-м, когда было создано Национальное антикоррупционное бюро, стал заместителем его руководителя Артема Сытника.

В интервью НВ Углава рассказал, как продвигаются в Бюро дела серых кардиналов Игоря Кононенко и Николая Мартыненко, и объяснил, что мешает побороть коррупцию в Украине.

- Чем может похвастаться НАБУ за почти год работы?

- На этапе становления главной задачей Бюро была организация работы и набор людей. Мы должны были набирать сотрудников через открытый конкурс – это было самым сложным. Конкурс должен был быть объективным и прозрачным, и мы смогли это обеспечить.

В первую волну отбора детективов из 2,7 тыс. человек, подавших документы, мы выбрали 70. Я считаю, что первая и главная наша победа была в том, что мы их выбрали справедливо. За них никто не просил, не звонил, деньги за должность они не платили, поэтому у них очень большой энтузиазм.

Когда мы выбирали победителей, то шли на определенный риск. Мы не могли брать людей с большим опытом работы в правоохранительных органах, ведь они могли быть замешаны в коррупции. Поэтому мы акцентировали внимание на молодых людях с минимальным опытом работы в правоохранительных органах (3-5 лет) либо же с опытом работы в сфере юриспруденции. Благодаря поддержке зарубежных партнеров, нам удалось организовать интенсивные пятинедельные тренинги для повышения профессионализма новых детективов.

Одним из успехов можно считать и создание аналитического подразделения в НАБУ, аналогов которому в Украине нет. Наши аналитики подключены к более чем сотне открытых и закрытых баз данных, анализируя которые мы можем получить полную картину о коррупционных рисках в отношении конкретных чиновников.

- Люди, которых вы набрали – вы уверены в них? На примере патрульной полиции мы видим, что в структуру тоже набрали совершенно новых людей, но даже они, пусть редко, но оказываются в центре неприятных скандалов.

- Конкурс на должность детектива Бюро состоит из пяти этапов. Первый – это тесты на знание законодательства. Второй – тест general skills, при помощи которого проверяются способности к логическому мышлению и уровень интеллекта. Третий – психометрические тесты. Потом – собеседование и полиграф, а уже потом назначение. Такая сложная процедура дает возможность выбирать лучших.

Кроме этого, уголовные дела расследуются группой детективов из 4-5 человек. Это обеспечивает взаимный контроль и минимизирует коррупционные риски. Также внутри Бюро создано управление внутреннего контроля, которое следит за сотрудниками Бюро и в случае необходимости имеет полномочия инициировать расследование фактов злоупотреблений со стороны работников НАБУ.

- Над какими делами сейчас работает НАБУ?

- В данный момент мы расследуем более 80 производств, касающихся судей-взяточников, больших коррупционных схем, присвоения государственных денег... Первые расследования начались в декабре прошлого года после назначения специального антикоррупционного прокурора.

- Какие из этих дел вы назвали бы самыми громкими?

- Недавно по нашему ходатайству был наложен арест на счета предприятия Энергосети (укр. Енергомережа), на которых находилось более 116 млн. грн. Большой резонанс вызвала история с прокурором из Генеральной прокуратуры, который предлагал члену конкурсной комиссии деньги за содействие в его трудоустройстве в НАБУ. Мы его арестовали. Есть много других дел.

- Сложно ли вам сотрудничать с Генпрокуратурой?

- С Генпрокуратурой мы взаимодействуем по двум направлениям. Первое касается работы со Специализированной антикоррупционной прокуратурой, которая входит в структуру ГПУ, но абсолютно независима от нее в своей работе. Это орган, созданный для того, чтобы совершать процессуальное руководство над следствием НАБУ. С ними у нас нормальные рабочие отношения.

Второе направление – это взаимодействие непосредственно с Генеральной прокуратурой. Здесь самой большой проблемой является передача истребованных уголовных дел для дальнейшего расследования в НАБУ. Закон дает нам возможность по решению директора, согласованному с антикоррупционным прокурором, истребовать любые дела у других правоохранительных органов. Раскрытие крупных коррупционных схем сродни собиранию пазла – иногда даже незначительный эпизод может стать ключом к разгадке. Но ГПУ отказывается передавать дела по нашему требованию.

- В адрес генерального прокурора Виктора Шокина сейчас звучит много критики за то, что он тормозит реформы. Вы это чувствуете?

- Я не могу давать оценку его работе. Могу комментировать только то, что касается взаимодействия с Антикоррупционным бюро, а именно затягивание процесса передачи уголовных дел по требованию НАБУ, о чем я уже упоминал. Это нас тормозит.

- Работаете ли вы с делами экс-депутатов от Партии регионов?

- Мы не делим людей на «прошлых», «нынешних», «регионалов» и «других»… Есть информация – мы начинаем расследование, кто бы там ни был.

- В Украине была масса случаев, когда все вокруг как бы знают, что за чиновником есть грехи, но ему позволяют сбежать за границу, а потом объявляют в розыск.

- В этом нельзя винить только правоохранительные органы. В этой части нужно совершенствовать законодательство, Уголовный процессуальный кодекс. Даже если правоохранительные органы знают, что потенциальный подозреваемый собирается уехать за границу, они не всегда имеют возможность его задержать, особенно когда речь идет о «нетяжелых» статьях. Надо реформировать систему, вносить изменения в Уголовный процессуальный кодекс, давать следователям правоохранительных органов эффективные ресурсы и механизмы для расследования.

- Когда страна наконец увидит какие-то громкие посадки коррупционеров?

- Мы работаем день и ночь. Расследование по ряду дел близки к завершению. Всему свое время.

- Что это за дела?

- Пока конкретным лицам не сообщено о подозрении, называть их фамилии неуместно.

- Недавно НВ брало интервью у главы НАБУ Артема Сытника, где он говорил, что по делу близкого соратника президента Игоря Кононенко ведутся следственные действия. Продвинулось ли это дело?

- Мы допрашивали Кононенко по производству, основанием для открытия которого было заявление министра Айвараса Абромавичуса. Это не означает, что производство расследуется в отношении собственно Кононенка. Данное производство, как и все остальные, расследуется по фактам, а не в отношении конкретных лиц. Если будут какие-то новости, вы узнаете первыми.

- А как насчет еще одного серого кардинала, Николая Мартыненко?

- Мартыненко фигурирует в качестве свидетеля по трем производствам, касающимся закупок на государственных предприятиях. Мы допрашивали его несколько раз. Разглашать подробности досудебного расследования мы, к сожалению, не можем.

- Занимаетесь ли вы делом о вышках Бойко?

- Нет, этим делом мы не занимаемся. Это дело расследуется в Генеральной прокуратуре и МВД.

- То есть они не смогут вам передать такие дела, даже если вы захотите?

- Если в отношении определенного факта, по которому мы уже проводим расследование, документы находятся в других правоохранительных органах, мы истребуем такие дела. Наш подход был такой, что мы начинаем работать «с чистого листа» - сами добываем информацию, обрабатываем ее и расследуем.

- Очень много обвинений также и в адрес премьер-министра Арсения Яценюка. Тот же Михеил Саакашвили называл его главным коррупционером страны. Вы как-то будете реагировать на эти заявления?

- Общие заявления такого плана не дают нам оснований начинать какие-то расследования. Если нам будут предоставлены конкретные факты, конечно, мы начнем действовать.

- В случае с Абромавичусом – это ведь тоже было просто заявление в адрес Кононенко?

- Не совсем. Заявление Абромавичуса не было заявлением общего характера. Он назвал конкретные фамилии и факты. Поэтому мы взялись за расследование этого производства.

- С какими трудностями вы сейчас сталкиваетесь в работе?

- Во многом они связаны с несовершенством законодательства. Например, оно не дает нам возможности избрать для коррупционера меру пресечения в виде безальтернативного ареста. Сегодня же суд определяет сумму залога, которую вносит сторона подозреваемого, и человек освобождается. Есть также масса бюрократических моментов в законодательстве, которые не всегда позволяют нам быть гибкими и эффективными в расследовании.

- Что должно произойти, чтобы эти проблемы исчезли? Нужна судебная реформа?

- То, что судебная реформа должна быть, это факт. Потому что первые пять дел, которые мы реализовали, были в отношении судей. И реформа прокуратуры, конечно, тоже необходима. Самое главное, что должно произойти – это назначение людей на должности по принципам открытости, объективности и справедливости. Нам нужно привлекать молодежь, зарплата для них должна быть достойной.

- Так можно ли бороться с коррупцией, пока все усилия тормозят в суде?

- Идти против коррупции невозможно только с помощью правоохранительных органов. Системные реформы всегда должны происходить параллельно. Одними арестами страну не изменить. Мы арестовываем одного судью, а завтра вместо него назначают другого – такого же человека старой системы. У него те же условия работы, то же законодательство. Он начинает делать то же самое. Это замкнутый круг.

- Какие конкретные нормы в законодательстве нужно поменять, чтобы работалось легче?

- В основном, это касается Уголовного процессуального кодекса. Первое – возможность ареста коррупционеров. Второе – эффективные механизмы поощрения сотрудничества со следствием. Это два главных вопроса, которые дадут нам возможность эффективно бороться против коррупции. Самое главное – надо побороть системную коррупцию.

- Чтобы побороть системную коррупцию, с чего нужно начать?

- Если нужно побороть коррупционную схему, расследовать ее начинают часто не сверху, с уровня министров или депутатов, а снизу – с уровня обычных сотрудников и менеджеров.

Для того чтобы собрать наиболее полную информацию о чиновнике, у нас есть право доступа к большинству государственных баз и реестров. Это дает нам возможность анализировать его имущественное состояние. Мы смотрим, кто он, кто его родственники, чем они занимаются, какие у них доходы, имущество, уровень жизни и так далее.

- Многие чиновники намеренно скрывают в своих декларациях какое-то имущество, «забывают» вписать члена семьи. В таком случае вы пользуетесь какими-то другими источниками информации?

- Есть такие случаи. Мы стараемся изучать людей и оперативным путем, и с помощью государственных баз данных. Берем во внимание открытые источники, которых очень много, журналистские расследования, соцсети.

- Сейчас очень много обсуждают закон про электронные декларации и про конфискацию имущества третьих лиц. Как эти законы помогут работать вашему ведомству?

- Для нас будет видно, что заявляет должностное лицо и какое имущество у него на самом деле имеется. Все госбазы, доступ к которым у нас есть, дадут возможность перепроверить это имущество.

- Что будете делать, если появятся несовпадения? Какое наказание предусмотрено для тех, кто намеренно не указывает какую-то информацию о себе?

- Уголовный кодекс дает возможность начинать расследование по статье 366 со значком 1 – до двух лет ареста.

- То есть, фактически, это означает, что значительная часть нынешних и бывших нардепов, чиновников могли бы сесть в тюрьму на срок до двух лет?

- Если кто-то не будет декларировать в полной мере свое имущество, они могут попадать под эти статьи. Вместе с этим ст. 368-2 УКУ дает возможность вести расследование в отношении тех, кто не может обосновать законность своих доходов и происхождение своего имущества.

- Как только в Украине появилось много иностранных чиновников-реформаторов, в том числе, грузинских, многие жаловались, что украинская сторона тормозит важные процессы, мешает работе. Есть ли сейчас такая проблема?

- Эти проблемы больше технические. Но не было тех проблем, которые бы мы не смогли решить. Часто решение, принятое на уровне глав ведомств, тормозится в бюрократических коридорах государственных органов.

- Если сравнивать Украину с Грузией, какие бы Вы выделили главные различия в создании новой системы?

- В Грузии была единая политическая воля – желание бороться против коррупции. Все системы, все механизмы работали, как единая машина. И все бюрократические механизмы, которые оставались из прошлого, устранялись очень быстро. Здесь же бюрократическая машина очень сильна, и она изо всех сил сопротивляется реформированию системы. Но это преодолимо, при условии, что будут проводиться системные реформы. Все госорганы должны стать эффективными и ориентироваться на общество, как на ключевого внутреннего клиента. Если на это будет ориентирована вся система, начнутся реформы. Когда выполняешь трудную задачу, не нужно искать оправдания для своих неудач, надо фокусироваться на поиске путей для ее выполнения, начинать заново, идти вперед, и не сдаваться.

Александра Горчинская